Краткое описание творчества Чехова

Человечество встретило третье тысячелетие, а Чехов остаётся для почитателей его творчества образцом настоящего писателя. Он по праву считается мастером короткого рассказа, новеллы-миниатюры. В творчестве Антона Павловича Чехова рассказ занимает особое место. Он был одним из любимых жанров писателя. Но в маленьком рассказе невозможны пространственные описания, поэтому и выступает на первый план художественная деталь. Именно детали несут у Чехова огромную смысловую нагрузку. Виртуозность использования Чеховым художественных деталей и закрепила за ним славу мастера рассказа. Его малая проза встала в один ряд с большими романами, ознаменовав собой этап в истории повествовательного искусства.

В 1897 году у Чехова резко обострился туберкулезный процесс, и он вынужден был лечь в больницу. Здоровье, и без того слабое, подорванное поездкой на Сахалин, ухудшилось настолько, что доктора настаивают на переезде Чехова на юг. Осень и зиму 1897-1898 г.г. писатель живет в Ницце, потом в Париже. Соскучившись по дому, Антон Павлович возвращается в своё собственное имение Мелихово. И в 1898 году, несколько недель спустя после возвращения, Чехов с гордостью объявляет редактору "Русской мысли" Виктору Гольцеву, что его "машина" снова заработала, и действительно - несмотря на визиты многочисленных друзей, которым очень хотелось с ним повидаться, в то лето он успел сделать как никогда много. Используя заметки в своих записных книжках, он написал один за другим три рассказа: "Человек в футляре", "Крыжовник", "О любви". Действия в них происходит в одной и той же обстановке. Уже давно Чехов мечтал написать большой цикл рассказов, объединённых героями и местом действия, и таким образом, создать нечто вроде настоящего романа или группы историй, родившихся на одном приливе вдохновения. Но и на этот раз процесс оборвался, и автор не продолжил серию начатых им картинок из жизни.

В цикле Антона Павловича Чехова "маленькая трилогия" предстают проблемы характера и взаимопонимания, смысла и цели жизни, проблемы личного счастья. В этих трёх рассказах показаны три типа героев, три отношения к жизни. В них есть общность героев, внутренняя связь частей. В "трилогии" Чехова читатель прослеживает усложнение обрисовки характеров и судеб героев в ходе развития сюжета, что, несомненно, указывает на внутреннюю черту таланта Чехова в постепенном подходе к раскрытию образа героя.

"Человек в футляре"

В рассказе "Человек в футляре" учитель Беликов представляет собой активный тип героя, когда человек стремится к более высоким сферам человеческого духа.

Беликов ведёт свою литературную родословную от щедринского премудрого пескаря, схоронившегося в норке, но тот простодушно пекся о собственной утробе и не посягал на всё остальное: "лишь бы его не трогали!".

Чеховский же герой в своём страхе перед жизнью агрессивен. Он панически наступает на неё, на всё живое. Душа его сама устремляется навстречу любому запрещению, любым оковам, которые можно наложить на человеческое существование.

В образе Беликова Чехов приводит общую портретную характеристику, а не детализированную: "он носит тёмные очки, фуфайку, лицо прячет в поднятый воротник, он уши закладывает ватой". Писатель не даёт чёткого изображения лица главного героя, так как этим показывает полную отрешённость от окружающей его действительности.

Смысл жизни Беликова - в энергичной защите от внешнего мира. А его девиз: "как бы чего не вышло!".

"Он стремится окружить себя оболочкой, создать футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний". Футлярность выступает как свойство человеческого характера, то есть, - это выражение замкнутости, скрытности, некое существование в своём мирке. Постоянное стремление Беликова укрыться от действительности, уйти в "футляр"; своим чопорным, закрытым, угнетающим образом жизни, "своей осторожностью", мнительностью и своими чётко футлярными соображениями" учитель греческого языка умудряется держать в страхе весь город.

Под влиянием таких людей, как Беликов, люди города боялись всего, в том числе стали "бояться громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, бояться помогать бедным, учить грамматике".

"Чеховские "футлярные" люди были в жизни активны, и потому особенно вредны: они сами своим существованием давили на сознание других людей, поэтому они опасны для общества".1

"Когда в циркуляре запрещалось ученикам выходить на улицу после девяти часов вечера или в какой-нибудь статье запрещалось плотская любовь, то для Беликова это было ясно, определённо; запрещено - и баста. В разрешении же и позволении скрывался для него всегда элемент сомнительный, что-то недосказанное и смутное".

В своей гротесковой, "совершенной" футлярности, распространяющейся на все проявления его индивидуального бытия, вплоть до знаменитых галош и зонтика, Беликов - чистейшая эманация2 своей эпохи, какой-то жалкий и вместе с тем чудовищный гомункулюс3, выращенный ею.

1 - Полоцкая Э. А. Пути чеховских рассказов. - "Просвещение", Москва, 1983, стр. 65

2 - Эмана́ция - истечение чего-либо откуда-либо, появление чего-либо в результате выделения из чего-либо более сложного; то что возникло, появилось в результате такого истечения.

3 - Гому́нкулюс - миниатюрное человекоподобное существо, которое, согласно концепции анималькулистов можно получить искусственным путём.

Герои Чехова всегда меняются в ходе событий. Так и Беликов изменился под влиянием робкой искорки - подобие любовному чувству, вспыхнувшей при встрече с хохотушкой Варенькой. "Он поставил у себя на столе портрет Вареньки и всё говорил о семейной жизни, о том, что брак есть шаг серьёзный, но образ жизни не изменил нисколько. Даже наоборот, решение жениться подействовало на него как-то болезненно, он похудел, побледнел, казалось, ещё глубже ушёл в свой футляр". И этот футлярный образ жизни оказался сильнее того подобия влюблённости.

Новичок в гимназии, учитель Коваленко говорит своим коллегам: " ...У вас не храм науки, а управа благочиния, и кислятиной воняет, как в полицейской будке".

Этот запах источают из себя все речи Беликова, в особенности, обращённые к Коваленко после пресловутого инцидента с велосипедом:

"Вы - человек молодой, у вас впереди будущее, надо вести себя очень, очень осторожно, вы же манкируете, ох как манкируете! Вы ходите в вышитой сорочке, постоянно на улице с какими-то книгами, а теперь вот ещё велосипед".

Замечательна логика этого воспитателя юношества: "у вас впереди будущее", - и это обязывает не к порыву, не к дерзанию, а - к лютой осторожности.

Да и весь разговор Беликова с Коваленко - это трагикомическое столкновение особой, беликовской логики с нормальной, человеческой:

" - Что я и сестра катаемся на велосипеде, никому нет до этого дела! - сказал Коваленко и побагровел. - А кто будет вмешиваться в мои домашние и семейные дела, того я пошлю к чертям собачьим.

Беликов побледнел и встал.

• Если вы говорите со мной таким тоном, то я не могу продолжать, - сказал он. - И прошу вас никогда так не выражаться в моём присутствии о начальниках. Вы должны с уважением относиться к властям.
• А разве я говорил что дурное про властей? - спросил Коваленко, глядя на него со злобой".

Комизм в том, что оба собеседника говорят совершенно искренне.

Правота Коваленко пояснений не требует. В его речах отрицается право на произвол, а Беликов воспитан в религиозном почитании этого произвола, способного беспрепятственно и безгранично распространяться на любую область жизни, вплоть до "домашних и семейных дел".

А то, что яростный отпор Коваленко может персонально задевать таких "особ", как директор гимназии или даже попечитель, довершает священный ужас Беликова.

"Футляр" исковеркал и извратил всю человеческую природу его. В страхе, как бы чего-нибудь не вышло, Беликов готов передать свой частный, доверительный разговор с Коваленко директору, видимо, совершенно искренне не понимая, что этот поступок будет равен прямому доносу. Спущенный с лестницы, он оскорбляется не самим фактом и не тем, что всё случилось на глазах у Вареньки, к которой он когда-то испытывал нечто вроде симпатии, а тем, что это произошло при посторонних, и - "теперь узнает весь город, дойдёт до директора, попечителя, - ах, как бы чего не вышло!".

От этого испуга, этого опасения он, в сущности, и умирает. Он не смог пережить такого публичного позора. "Вернувшись к себе домой, он прежде всего убрал со стола портрет, а потом лёг и уже больше не вставал". Когда Беликова хоронили, он лежал в гробу и "выражение у него было кроткое, приятное, даже весёлое, точно он был рад, что, наконец, его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала! И как бы в честь его во время похорон была пасмурная, дождливая погода, и все были в калошах и с зонтами". Своей смертью Беликов подарил покой себе, но не городу и людям, жившим в нём, "прошло не больше недели, и жизнь потекла по-прежнему, такая же суровая, утомительная, бестолковая, жизнь, не запрещённая циркулярно, но и не разрешённая вполне; не стало лучше. И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько ещё таких человеков в футляре осталось, сколько их ещё будет!".

"Крыжовник"

Во многом родственен "Человеку в футляре" и рассказ "Крыжовник". "Первый рассказ трилогии, - пишет З. Паперный, - говорил о футляре как символе неспособности к жизни, страха перед ней, запугивания всех живущих".

Второй рассказ раскрывает футляр как самодовольство чиновника-собственника. Рассказывая о своём брате, Иван Иванович замечает: "Этому желанию - запереть себя на всю жизнь в собственную усадьбу я никогда не сочувствовал".

"Усадьба - футляр собственника".1

В "Крыжовнике" А. П. Чехов показал "оскудение души" чиновника Николая Ивановича Чимша-Гималайского. В истории "оскудения души" Николая Ивановича есть определённая индивидуальная логика. Его отвращение к бесцветной чиновничьей жизни вполне понятно, а деревенское детство осталось для него символом воли: "Мы, всё равно крестьянские дети, дни и ночи проводили в поле, в лесу, стерегли лошадей, драли лыко, ловили рыбу, и прочее тому подобное...". Это породило мечту о собственной усадебке. Но постепенно романтическая тяга, навеянная чистыми детскими воспоминаниями, принимает всё более реальные и...ограниченные очертания. Подлинная поэзия вконец выветривается и заменяется обыденной прозой.

Детали чиновника Николая Ивановича заключались в том, что "он был кроткий и добрый человек, желающий запереть себя на всю жизнь в собственную усадьбу с крыжовником". Его мечтой было, а впоследствии и смыслом жизни: "есть свои собственные щи... есть на зелёной травке, спать на солнышке, сидеть по целым часам за воротами на лавочке и глядеть на поле и лес... И рисовались у него в голове дорожки в саду, цветы, фрукты, скворечни, караси в прудах и, знаете, всякая эта штука...эти воображаемые картины были различны, но почему-то в каждой из них непременно был крыжовник".

Как архитектор Полознев-отец мог проектировать дома только от зала и гостиной, так Николай Иванович "чертил план своего имения, и всякий раз у него на плане выходило одно и то же: a) барский дом, b) людская, c) огород, d) крыжовник".

Это уже не план дома или имения, а план жизни, бедная и ограниченная схема существования, на которую обрекает себя герой.

Именно эта мечта превратилась в навязчивую идею, на осуществление которой была истрачена его молодость, ей в жертву была принесена жизнь жены . На любовь Николай Иванович был не способен, в нём одно чувство - землевладение. Осуществляя свой замысел, Чимша-Гималайский превратился в чёрствого человека, ленивого: "постарел, располнел, обрюзг, щёки, нос и губы тянутся вперёд - того и гляди, хрюкнет в одеяло, это был настоящий барин".

1 - Паперный З. С. Записные книжки Чехова - "Советский писатель", Москва, 1976, стр.279

Говоря о том, что никогда не сочувствовал подобным мечтаниям, рассказчик произносит ставшие впоследствии столь знаменитыми слова:

"Принято говорить, что человеку нужно только три аршина земли. Но ведь три аршина нужны трупу, а не человеку... Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа".

Слова эти часто рассматриваются как резюме, итог всей истории. Однако не странно ли, что автор "нерасчётливо" позволяет произнести их рассказчику задолго до конца, словно бы заранее навязывая читателю готовый вывод? Приём, мало свойственный Чехову!

Видимо, дело не в том, что дальнейшее просто "оправдывает", подтверждает, иллюстрирует рассуждения Ивана Ивановича, но в том, что действительность далеко превосходит все его опасения и, пожалуй, это самое главное - толкает на мысль всё дальше и дальше.

Рассказав о печальной метаморфозе, случившейся с братом, Иван Иванович тут же оговаривается:

"Но дело не в нём, а во мне самом. Я хочу вам рассказать, какая перемена произошла во мне в эти немногие часы, пока я был в его усадьбе".

Образ счастливого обладателя собственного крыжовника настолько пластически выразителен, что в какой-то степени заслоняет перемену в самом Иване Ивановиче, хотя о ней повествуется с драматизмом и страстью.

"Я соображал, - говорит рассказчик, - как, в сущности, много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила! Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, враньё... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился... очевидно, счастливый, чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут своё бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз".

Затушеван и финал рассказа. Он кажется "бытовой рамкой" для истории о владельце крыжовника:

"Рассказ Ивана Ивановича не удовлетворил ни Буркина, ни Алехина. Когда из золотых рам глядели генералы и дамы, которые в сумерках казались живыми, слушать рассказ про беднягу-чиновника, который ел крыжовник, было скучно. Хотелось почему-то говорить и слушать про изящных людей, про женщин. И то, что они сидели в гостиной, где всё - и люстра в чехле, и кресла, и ковры под ногами говорили, что здесь когда-то ходили, сидели, пили чай вот эти самые люди, которые глядели теперь из рам, и то, что здесь теперь бесшумно ходила красивая Пелагея, - это было лучше всяких рассказов".

Благодушие, чтобы не сказать - равнодушие, с которым маленькая и дружественная рассказчику аудитория выслушала его драматическое повествование, - это рядовое, житейское проявление того, что потрясло Ивана Ивановича.

Его бурный порыв, обращённое к Алехину заклинание "не успокаиваться, не давать усыплять себя", "делать добро", - остаётся безответным. Деятельный хозяин Алехин при всей своей симпатии, сродни бедному Николаю Ивановичу: его крыжовник - его имение.

А Иван Иванович ощущает царящую вокруг несправедливость остро, почти до болезненности.

"Меня угнетает тишина и спокойствие, - признаётся друзьям рассказчик в "Крыжовнике", - я боюсь смотреть на окна, так как для меня нет более тяжёлого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай".

Реакция Буркина и Алехина на рассказ Ивана Ивановича явно поразила его.

"Иван Иваныч молча разделся и лёг.

• Господи, прости нас грешных! - проговорил он и укрылся с головой".

Это, разумеется, не обычная традиционная молитва на сон грядущий, а некий горестный итог вечернего разговора и даже, может быть, тайный ужас при мысли о громаде мировой несправедливости и о трагической человеческой глухоте к ней.

"О любви"

Третий рассказ "О любви" А. П. Чехова, вошедший в цикл "маленькая трилогия", отличается от предыдущих двух тем, что Чехов чаще использует внутренний блок приёмов в изображении литературного характера героя. Мы видим героя изнутри. Весь рассказ построен на сомнениях, колебаниях и самоанализе главного героя Павла Константиновича Алехина.

Чехов воплотил в своём герое Алехине некоторые качества чиновника Чимша-Гималайского и учителя Беликова. Таким образом, Алехин является промежуточным звеном этих героев. Алехин тот же хозяин, домосед, ограничивший свою жизнь усадьбой и заботой о ней, как и Николай Иванович, только вдруг влюбившийся. Алехин интеллектуальней Беликова, и совсем лишён его чудаческих черт, но по образу жизни обрёк себя на "футляр".

В рассказе идёт речь о несостоявшейся любви Павла Константиновича Алехина и Анны Алексеевны Луганович, о чём повествует главный герой.

Антон Павлович Чехов представляет читателю Алехина как "мужчину лет сорока, высокого, полного с длинными волосами, похожего больше на профессора или художника, чем на помещика".

Алехинский "футляр" раскрывается при встрече с Анной Луганович:

"Я видел женщину молодую, прекрасную, добрую, интеллигентную, обаятельную, женщину, какой я раньше никогда не встречал; и сразу я почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое, точно это лицо, эти глаза приветливые и умные я видел уже когда-то в детстве", - вспоминает он.

В их встрече нет ни нравственности, ни логики, а только одна случайность. Алехин и Анна Алексеевна молча любили друг друга, пряча свою тайну от самих себя.

Вновь Чехов проводит аналогию с рассказом "Человек в футляре", говоря о влюблённости главного героя. Но если Беликов под влиянием любовного чувства ещё больше ушёл в свой "футляр", то Алехин наоборот стремился его расколоть раз и навсегда.

В начале рассказа автор показывает работящего человека, который "решил работать пока не уплатит долг отца", таким образом, Алехин предстаёт читателю решительным и упрямым, идущим до конца, обладающим силой духа. Но с течением времени он смиряется со своей судьбой в усадьбе, тем самым, надевая на себя "футляр". После встречи с Анной Алексеевной Алехин стал чаще выезжать в город, приходить в гости к Лугановичам, разрушая свой "футляр" жизни, к которой он привык. Алехин становится членом этой семьи и именно благородство и порядочность, а, быть может, страх, останавливают его от разрушения дружелюбного семейства Луганович: "...они вместе варили кофе, понимали друг друга с полуслова, они жили мирно, благополучно...", и открыть свою тайную любовь к Анне Алексеевне означало катастрофу.

Прежде всего, Алехин старался не думать об этой женщине, "но точно лёгкая тень её лежала на его душе". Долгое время герой пытался понять "тайну молодой женщины, красивой, умной, которая выходит замуж за неинтересного человека, за старика, имеет от него детей". В своих рассуждениях Алехин уходит ещё глубже, коря судьбу за то, что Анна Алексеевна встретилась именно Лугановичу, а не ему. "И для чего нужно было, чтобы в нашей жизни произошла такая ужасная ошибка".

Автор подвергает своего героя сомнениям и колебаниям, терзающим его душу, герой задаётся вопросами: как правильно поступить, что сделать, а может быть, лучше ничего не делать? И в то же время Алехин боится всего, "что могло бы открыть его тайну им же самим. Он нежно, глубоко и тихо любит".

И вот когда наступает время расстаться, "взгляды наши встретились, я обнял её, она прижалась к моей груди, и слёзы потекли из глаз, я признался ей в своей любви, и со жгучей болью в сердце я понял, как нежно, мягко и обманчиво было всё то, что нам мешало любить", - вспоминает герой. И как же поздно Алехин понимает такую важную в его судьбе вещь, что колебания и сомнения были так напрасны, "ведь когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе".

Начавшееся на столь "высокой ноте" знакомство героев затем как бы входит в берега будничного существования, и это, в конце концов, оказывается для любви Анна Алексеевны и Алехина губительным.

Всех чеховских героев объединяет одно: недовольство существующим положением вещей, стремлением к лучшему, может быть, к счастью, но все их стремления не более чем мечты. Их непреодолимое стремление к переменам, тем не менее, не побуждает их к действию: Беликов не прочь жениться на Вареньке, но эта мысль пугает его, он боится ответственности за принятие такого важного решения как женитьба. Такой же "футлярный" человек из рассказа "Крыжовник" Чимша-Гималайский, достигнув своей мечты, заточил себя в футляр - усадьбу, он ест уже свой крыжовник, даже ночью, "было жёстко и кисло, но, как сказал Пушкин: "тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман". Так разве в этом цель и смысл жизни этого героя? "Смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чём-то более разумном и великом. Делайте добро!" Алехин - герой третьего рассказа "О любви" - целеустремлённый человек, он решил работать, "пока не уплатит долга, который задолжал его отец за его образование", но так ли он благороден, каковым себя считает? Этот человек не способен на поступок, он не может оставить это семейство в покое или сделать более решительный шаг ради счастья любимой женщины, только потому, что ему так удобно: удобно посещать их семью, пить чай, ходить в театр, получать подарки и брать в долг. И только при расставании он понимает, "как ненужно, мелко, и как обманчиво было всё то, что мешало любить". Стремление персонажей Чехова к переменам естественно, но какая-то непреодолимая сила не даёт им достигнуть более высоких идеалов, чем те, к которым они стремятся. Виной этому, может быть, и лень, и отсутствие желания действовать, и инертность. И Чехов, глубоко презиравший всякий паразитизм и безделье, остро и непримиримо относится к этому застою и инерции существования.

Пускай трилогия никогда не являлась самым популярным и громко обсуждаемым произведением Чехова: о ней мало пишут; но для себя я открыла мир чеховской драмы, реальность которой удивительно схожа с нашей реальностью, несмотря на то, что чеховские герои жили более чем столетие назад.