Cлово «сундук» заимствовано не позднее XV века из тюркского языка, в который пришло посредством арабского языка из греческого.
Сундук представлял собой законченное целостное произведение декоративно-прикладного искусства.
До 80-х годов, XIX века, пока не набрали силу Криворожье с Донбассом, арсеналом и главным «железным цехом» нашей страны был Урал. Без металла Урала не могла обойтись ни одна отрасль народного хозяйства, тем более быт людей. Со знаменитым железом связано и зарождение в старейшем горнозаводском центре Урала – Невьянске, широко известного в прошлом сундучного промысла. Металл для Невьянских сундуков был тем, же чем оправа для камней – самоцветов. Он облагораживал дерево, придавал изделиям не только необходимую прочность, но и привлекательный внешний вид.
Чтобы изготовить сундук, требовались усилия мастеров разных специальностей, иногда число их доходило до семи: одни делали деревянные ящики, другие – металлические замки, третьи – ручки, петли, четвертые – подготавливали железо и жесть, лакировали его, печатники и чеканщики украшали листы узорами. Сундуки на деревянной основе делали из сосновых, а на стенки и крышку в определенной последовательности набивали металлическую обшивку: грани укрепляли прочеканенными или расписанными полосами, на передней стенке врезали замок, к боковым прикрепляли скобы – ручки , расписанные цветами или сценками, металлические листы, представляющие основу украшения сундука. До самого последнего времени в домах уральцев можно было увидеть с окрашенными зеленой, синей или красной краской крышками и боковинами, обитыми в косую клетку полосами железа.
Печатка железа представляла собою нанесение рисунка, как правило, с цветочным орнаментом, на листы определенного размера через трафарет раствором серебра, а позже – киновари. «Печатание» рисунка в ручную отнимало очень много времени, поэтому с середины XIX века сундучники освоили заимствованный у тагильских подносчиков способ накатки рисунка с помощью валика. Первую новую технологию освоил Иван Овчинников, использовав обыкновенный грибовидный нарост «чагу» образующийся на стволах берез. На токарном станке из легко поддающейся резцу чаги вытачивали валик цилиндрической формы, затем ножом вырезали не нем задуманный рисунок, и инструмент для получения узора был готов. Однако хорошие «катки» удавалось сделать далеко не каждому, так как при всех достоинствах чаге не хватало прочности, поэтому мастера – печатальщики берегли их, как зеницу ока. Важнейшим материалом для печатки кроме растворов серебра и киновари служила олифа, приготавливающаяся в различных пропорциях из конопляного и льняного масла, белил, сурика и еще некоторых веществ, о которых мастера предпочитали не распространяться.
Любопытную историю имеет «морозка» железа, которым невьянцы гордились не меньше, чем соседи – тагильчане загадочным хрустальным лаком. Богатый европейски образовательный купец Перезолов, бывавший за рубежом, в одну из своих поездок в Англию случайно увидел жесть с необычайно красивой поверхностью. Обладая цепким практическим умом, он сразу оценил возможности ее использования в сундучном промысле и не поленился выпросить и обстоятельно записать то, что ему сочли возможным рассказать британские коммерсанты. По возвращению в Невьянск любознательный купец поведал о заманчивом способе отделки покрытия сундуков давнему знакомому, владельцу мастерской Подвинцеву. Тот, не мешкая, провел испытания и получил жесть с поверхностью, образно нареченной за свой внешний вид «мороженной». Вскоре после отлаживания технологии ее стало невозможно отличить от английской.
Операция «морозки» жести заключалась в следующем: на разогретый до температуры плавления олова луженный лист брызгали из лейки с отверстиями в 1 – 1,5 миллиметра холодной водой. В результате химической реакции с кислотами, капли воды оставляли на полуде причудливые звездообразные узоры, подобные тем, какими расписывает мороз оконные стекла. Для фиксации рисунка и удаления окислов с луженой поверхности «мороженное» железо «для блеска» промывали смесью водки, воды, купоросного масла. Сундуки, обитые «морозкой», имели богатую цветную гамму: бесцветный лак сохранял приглушенный матовый цвет, олифа в зависимости от времени нагрева листов в печи, придавала им оттенки от светло – до темно – коричневых. А с помощью цветных красителей подбирался любой колер. Излюбленными тонами были «бронзовый», малахитовый и бирюзовый, обычно сочетавшиеся в разноцветных «бухарских» сундуках, пользовавшихся неизменным спросом у народов Средней Азии.
В пору расцвета промысла – в 70-90-е годы прошлого столетия – ассортимент невьянских сундуков отличался разнообразием, учитывавшим достаток, потребности, вкусы пестрого в социальном отношении населения страны и, конечно, изменчивость моды. Скажем, для перевозки кладки с ярмарок или по государственной повинности, для хранения различных припасов делались обычные ящики большого размера, стянутые для прочности металлическими лентами и окрашенные в «стандартный» зеленый цвет.
Главными центрами сбыта невьянских сундуков были ярмарки Нижегородская, Ирбитская, Троицкая и ряд местных. На уездных торжках они обычно продавались поштучно. На всероссийских же ярмарках (в начале главным образом на Ирбитской, а после постройки Оренбургской железной дороги – на Троицкой) – оптом, так называемыми местами – наборами. Наборы обычно состояли из 5-7 ящиков разных размеров, входивших один в другой. В таком компактном и очень удобном для транспортировки виде они развозились во все концы России и за ее пределы, разнося по свету добрую славу трудового Урала.
Однако в конце XIX – начале XX века в связи с вытеснением гужевого транспорта железнодорожным, а также под влиянием моды на венскую и «городскую» мебель производство сундуков пошло на убыль, а сам промысел начинает угасать. Место сундуков в интерьере жилищ горожан, жителей крупных сел и поселков уже занимает европейская мебель: шкафы, комоды фабричного и кустарного производства.
Комментарии