Влияние Владимира Соловьева на творчество А. Блока

Владимир Соловьёв – это идеалист с начала и до конца. Но учение о материи Владимира Соловьёва очень своеобразно. Да, дух, конечно, у него выше материи. Но материя трактуется как такое осуществление духа, которое необходимо для самого же духа, чтобы он полноценно существовал. Материя – это храм духа; и она такая же светлая и прекрасная, как и сам дух. Материя – это мать, это единственная порождающая сила, это наша родина, это наше спасение. Материя обязательно прекрасна, и красота – это есть материальная сила. Владимир Соловьёв любил повторять слова Ф.Достоевского о том, что красотой спасётся мир. Он мечтал о некоем утопическом обществе будущего (теократии), в котором под влиянием новой церкви восторжествует непогрешимая справедливость и полная духовная гармония. К такому грядущему, по Соловьёву, можно прийти лишь после полного перерождения человека и человеческих отношений, но, в результате гибели реального мира, катастрофы, «конца истории», в результате вмешательства каких-то потусторонних сил. Прозреть конечную цель «хаотического» сущего, «Победу Вечной Женственности», «Мировой души» - Соловьёв позволяет только избранным, и, прежде всего, создателям нового искусства.

В художественном наследии Соловьёва центральное место принадлежит философской лирике, продолжающей традиции Жуковского – с одной стороны, Ф.Тютчева и А.Фета – с другой, но вместе с тем и вполне самобытной. Она стремится ответить на те же вопросы, что и творчество Соловьёва в целом, но делает это по-своему.

В целом, полнокровное «античное» и «ренессансное» переживание образов земли и земного счастья будет свойственно Соловьёву не меньше, чем «платоновское» отречение от бытия.

Мысль о ценности земного бытия обусловили структуру философской и интимной лирики Соловьёва – тот «символизм», который станет впоследствии столь важным для творчества молодого А.Блока, А.Белого и других поэтов – «соловьёвцев» начала XXвека. Подлинный смысл каждого явления раскрывается у Соловьёва – лирика в результате объединения по меньшей мере двух рядов значений: земного, эмпирически-реального и «высокого», мистически-идеального.

Сам образ в лирике Соловьёва допускает, как правило, эти же две интерпретации – реальную и мистическую. Двуплановость образов выражена здесь менее последовательно, чем, например, в «Стихах о Прекрасной Даме» А.Блока.

Соловьёв почти никогда не был склонен рассматривать интимные чувства, как только земные, «посюсторонние». Он неоднократно писал, что земная любовь имеет высокий смысл лишь как форма проявления «Души мира», «Вечной Женственности». Фанатично преданный своим абстракциям, он привносил, «мистический» смысл и в свои отношения с женщинами, что окрашивало чувство его в тона религиозно-экстатические. Любовь – это способ выхода за пределы индивидуального «я», та возможность человека жить не в себе, а в другом, которая создаёт условия для грядущего всечеловеческого единения.

Соловьев объяснял происхождение эгоизма общим свойством материи – ее непроницаемости: разделенные пространством и временем, элементарные частицы материи принципиально неслиянны. Поэтому эгоизму можно противопоставить лишь нечто, столь неразрывно связанное со свойствами «духа», как сам эгоизм – со свойствами материи.

Таким признаком явлений духовного ряда Соловьев считает их взаимосвязь и взаимопроникновение, разрушающее временные и пространственные барьеры, сливающие индивидуумов в единую «всечеловеческую» семью. Наивысшее выражение этого взаимопроникновения душ Соловьев ( вслед за Платоном ) видит в любви.

А.Блок был уже с детства как бы подготовлен к встрече с поэзией Вл. Соловьева, в которой мотив преодоления тьмы был едва ли не главным мотивом. «Жизненных опытов» у поэта не было долго. Он жил в «благоуханной глуши», призванной оградить поэта от «грубой жизни». И здесь складывался его характер – замкнутый, самоуглубленный, склонный к бездейственному мечтательству.

Отсутствие «жизненных опытов» приводило к тому, что гипертрофированное, самодовлеющее и решающее значение приобрели смертные видения, сны, фантазии – пока еще наивные и сказочные. Вспоминая это время, поэт в автобиографии пишет: «Мистика, которой был насыщен воздух последних лет старого и первых лет нового века, была мне непонятна, меня тревожили знаки, которые я видел в природе, но все это я считал «субъективным» и бережно оберегал от всех».

Осмыслить эти знаки, эти сны, мечты, фантазии, мистические медитации помог поэту философ-идеалист Древней Греции Платон, трактовавший все реально существующее как отражение некоей идеальной сущности, мира идей. Платоновская идея двойственности мира, подкрепленная поэзией Вл. Соловьева, которая, как признавался Блок, «овладела» «всем существом» его, стала главной опорой лирического творчества.

Отношение Блока в период «Стихов о Прекрасной Даме» к Соловьеву восторженное. Именно к этому периоду относится наибольшее употребление цитат и использование строк из стихотворений эпиграфом своих произведений.

Блоковские «Стихи о Прекрасной Даме» во многом восходят к «мифам» соловьёвского мировоззрения, к его лирическому мировосприятию и к его лирическому мировидению. Именно поэтому символообразование и значение символов у блока и Соловьёва глубоко родственны.

Но это не помешало блоку создать произведение ярчайшей оригинальности, по сути, не имеющие в русской литературе прямых литературных источников.

У Блока, как и у Соловьёва, в основе поэтического мировидения лежит мифоэтическая картина мира. Лирический герой цикла – земной человек, живущий среди «народов шумных», но и всей душой устремлённый ввысь, к звёздам и к «голосам миров иных», среди которых ему открывается «высокое» - является «ты», Прекрасная Дама, дева – Заря – Купина, «Царица чистоты». Только любовь «Ты» способна дать лирическому герою полноту счастья. Былины в честь Прекрасной Дамы, и сложные, драматические перипитии взаимоотношений лирического героя и Дамы составляют основное содержание цикла.

В отличие от лирики Вл. Соловьёва здесь, хотя и сохраняют полную автоматичность как самостоятельные лирические произведения, вместе с тем являются всегда частью целого. Связь каждого стихотворения с общей темой «Стихов о Прекрасной Даме» позволяет использовать лирическую непосредственность и сиюминутность коллизий любого текста как эпизод единого сюжета.

Символообразования Соловьёва и Блока родственны, но не совпадают полностью. Символы у блока значительно сложней, родственней и последовательней. Чем дальше Блок отходит от символизма, тем противоречивее отношение его к Соловьёву. Философские построения Соловьёва во многом остались чуждыми Блоку. В одном из писем 1904 года поэт признаётся: «Силился одолеть «Оправдания добра» Вл. Соловьёва и не нашёл там ничего, кроме некоторых остроумных формул средней глубины и непостижимой скуки. Есть Владимир Соловьёв и его стихи – единственное в своём роде откровение, а есть «Собрание сочинений В.С.Соловьёва»- скука и проза».

В эти годы поэт начинает испытывать некоторое ослабление, по его словам, «огня» в принятии «соловьёвского заветного». Определение это, высказанное в 1904 году, показательно. Блок, действительно, воспринимал «теократический принцип» более всего через призму своих чувств, своей готовности служить идеалам Вл. Соловьёва.

Творчество Соловьёва очень противоречиво. Об этих противоречиях и об их влиянии на Блока говорит З.Г.Минц во вступительной статье к книге «В.Соловьёв. Стихотворения и шуточные пьесы» ( Л.Сов. писатель, 1974).

Объективные противоречия соловьёвского творчества впоследствии сыграют решающую роль в формировании поэтического мировоззрения зрелого Блока. Антимония собственного мысления воспринималась Соловьёвым как выражение нереализованности его основной жизненной и творческой задачи. Блок осмысляет их совершенно по- новому. Он поэтически осознанно стремится к изображению «противоречий непримиримых и жаждущих примирения», считая, что подобная антиличность и есть высшая гармония, что это – «черты революционного видения мира и, человека – артиста будущего..» То, что у Соловьёва было порой неосознанной чертой личности, у Блока становится свойством мироотношения и темой творчества.

Сам Блок в 1919 году о противоречиях Соловьёва писал так: «Владимир Соловьёв всё ещё двоится перед нами. Он воспитал в себе две силы, два качества, необходимые для того, чтобы нападать на врага разом, с двух сторон. Один Соловьёв – здешний – разбил врага его же оружием: он научился забывать время, он только усмирял его, набрасывая на косматую шерсть чудовища лёгкую фату смеха.. Если бы существовал только этот Вл. Соловьёв, - мы отдали бы холодную дань уважения метафизическому маккевиализму и только; но мы хотим помнить, что этот был лишь умным слугою другого. Другой – нездешний – не презирал и не усмирял. Это был «честный воин Христов». Он занёс над врагом золотой меч ».

Несмотря на такие критические заявления, Блок до конца жизни ценил этого поэта – философа, «рыцаря - монаха».

Как уже было отмечено, Блок эпиграфом к стихотворению «Скифы» берёт строки из соловьёвского «Панмонголизма». Соловьёвское стихотворение «Панмонголизм» предрекало неминуемую гибель «третьему Риму» (так некогда нарекла Московское государство официальная идеология) под пятой «народа безвестного и чужого», который, как некогда турки на Византию («второй Рим»), обрушится с востока.

Не в силах угадать «имя» действительной силы, грозящей Российской империи, Соловьёв смутно предчувствовал обречённость самодержавного государства в ту пору (стихотворение написано в 1894 году), когда оно казалось нерушимым.

«Скифы» - отнюдь не вариация ученика на темы учителя. Современники вспоминали в связи со «Скифами» не Владимира Соловьёва, а совсем другое имя – Пушкина с его стихотворением «Клеветникам России».

И завершая разговор об отношении Блока к Соловьёву, нужно отметить его статью «Владимир Соловьёв и наши дни», написанную в 1920 году и посвященную двадцатилетию со дня смерти поэта. В этой статье Блок рассматривает творчество Соловьёва через призму общественной жизни. В этой статье блок называет Соловьёва «духовным носителем и правовестником тех событий, которым надлежало развернуться».