Культура  ->  Литература  | Автор: Людмила Довгань | Добавлено: 2014-11-12

Краткое содержание романа "Мы"

Замятин был возмутителем спокойствия – по призванию. Он считал, что именно такой тип поведения в полной мере отвечает высокой миссии художника. Есть даже какая-то предопределенность в том, что именно

Замятин написал роман «Мы». Голенищев-Кутузов сказал в 1932 г: « В современной Европе нет писателя, который бы более остро и трагически поставил проблему индивидуальности и коллектива, личности и тоталитарного государства, чем Замятин. Инженер, социал-демократ при старом режиме, профессор, советский писатель, он, пройдя все метаморфозы, сохранил истинную независимость, свободу духа и ту горькую бесконечную иронию , которая является самым сильным оружием русского народа в тяжёлые дни его жизни»

Братоубийственная гражданская война и жестокая практика террора в эпоху военного коммунизма вселили в Замятина страх за будущее нашей страны и всего человечества. Неудовлетворённость настоящим, советской действительностью, заставила его задаться вопросом: каким должно быть будущее, чтобы человек чувствовал себя счастливым, чтобы осуществил свои надежды, реализовал идеалы? Роман «Мы» - это фантастический и гротесковый облик возможного варианта развития человечества.

Произведение было написано в 1920 г. В 1924 г. выяснилось, что вследствие цензурных затруднений в Советской России роман не может быть напечатан. Он публиковался частями в Праге , переводился на английский и французский языки, а полностью на русском языке вышел спустя 33 года после написания, но не в Советском Союзе, а в Нью-Йоркском издательстве имени Чехова.

Далеко не всё написанное Замятиным могло пройти большевистскую цензуру, а то, что всё-таки печаталось, вызывало резкие отклики советской критики. К примеру, Максим Горький, прочитав его в отрывках, писал так, коротко и ясно: « Читал в «Воле России» « Мы» Евг. Замятина, - не понравилось»1. А большевистский критик П. Лебедев-Полянский откликнулся так: « Евгений Замятин издевается над пролетариатом…»2 К сожалению, таков был официальный приговор.

Особенности жанра антиутопии

Появление романа «Мы» выходит за пределы просто публикации произведения. Он явился своеобразным толчком к рассмотрению и переосмыслению жанра антиутопии, в котором это произведение и написано.

Испокон веков человеку свойственно не довольствоваться существующими порядками, мечтать о будущем счастливом мироустройстве или вспоминать о былом великолепии жизни.

Ещё древнегреческий философ Платон в трактате «Государство» даёт описание устройства идеального общества. Уже тогда мыслители придумывали государства и миры, где был бы счастлив каждый индивид, где всё служило бы единой цели – всеобщему благополучию. Построить общество всеобщего счастья представлялось делом несложным: достаточно разумно сконструировать неразумный миропорядок, всё расставить по своим местам – и земной рай затмит рай небесный. Но человеческая природа упорно сопротивлялась стремлениям разума вести её в рациональное русло. XX век с его торжеством научного знания обеспечил утопическим мечтателям возможность переносить их подчас бредовые замыслы с бумаги на действительность. Первыми опасность воплощения буйных творческих фантазий из мира вымысла в реальность, опасность превращения самой жизни в огромное утопическое произведение почувствовали писатели. В эпоху торжества утопических проектов, когда только мечта перестала удовлетворять ищущий разум, появляется антиутопия.

У начала антиутопий XX века стоит Достоевский. Он полемизирует с утопиями, владеющими пока лишь умами. К примеру, поэма «Великий инквизитор» Ивана Карамазова. Именно в ней прослеживаются два стержня последующих антиутопий: мотив навязанного счастья, к которому человечество ведут железной рукой, состоящий, прежде всего в отказе от личной свободы, и мотив противопоставления личности – унифицированной, обезличенной общностью. Бремя свободы считается непосильным, ибо ничего кроме мук, а точнее, самого страшного – выбора, человеку не приносит и всегда найдется «Благодетель», готовый взять на себя это бремя в обмен на сладкий призрак блаженства, которым он щедро одаряет покорившегося человека.

В антиутопии мир увиден глазами его обитателя, дабы показать чувства человека, терпящего законы Идеального государства. Принципиальное отличие утопии – личностность, критерий оценки – субъективность, а сама утопия – утверждение безличного счастья, за которым не заметны отдельные слёзы.

Краткая литературная энциклопедия констатирует, что термин «утопия» происходит от греческого, буквально означает «место, которого нет» или «совершенное место». Термин «антиутопия» - «плохое место», нечто противное утопии. В современной литературе антиутопия рассматривается в ряду жанров научной фантастики. Таковы «классические» определения жанра.

В современном литературоведении всё чаще и чаще звучат мысли о социальной обусловленности произведений, написанных в жанре антиутопии. Так, А. Зверев говорит: « Художественная задача антиутопии: не спор с отвлечёнными концепциями, а постижение реальности, в которой мы пытаемся существовать. По своему существу антиутопия является опытом социальной диагностики, а предполагаемая жанром притчевая форма и все эти условные планеты и эпохи…. – только способ, помогающий сделать диагноз насколько возможно точным»1.

Мир, который рисуют антиутописты, стоит у самого рубежа, у последней черты. Само появление антиутопии совпадает с полосами социально-исторических кризисов и переломов. Как замечают Гальцева и Роднянская, «антиутопии пишутся на сломе времён»2. Антиутопия по-своему осмысливает социальный и духовный процесс, указывая тупики, облегчая поиски их преодоления. Как говорит М. Спивак, «слаженно работающая государственная машина осмысляется в утопиях с точки зрения преимуществ и достижений, в антиутопиях – с точки зрения просчётов и утрат»3. В центре утопии – государственное устройство, в центре антиутопии – человек, этим устройством обезличенный. Антиутописты показали страшную оборотную сторону такого общества, вскрыв его античеловеческую сущность.

Мир Единого Государства в романе

Роман «Мы» Евгения Замятина представляет собой вершину в развитии жанра антиутопии, является наиболее совершенным и законченным образцом в мировой литературе. Ещё раз повторимся: роман писался по «горячим» следам послереволюционных лет, породивших как радостные надежды, так и горестные предчувствия.

Замятин уже в те годы увидел опасность общества, где подавляется всякое инакомыслие, наложен запрет на правду, подвергается нападкам и уничтожению проявление индивидуальности, насаждается мнение большинства. В своем романе Замятин создал социально-философскую модель нежелательного будущего, с помощью которой стремился показать, к чему могут привести определённые тенденции в развитии современного ему общества. Роман «Мы» - гениальное описание грядущей тоталитарной системы, в которой царит вера в регулируемость всех событий посредством диктата разума и принципа «уравниловки».

В центре повествования – мир Единого Государства. Это мощная сила, в которой нелегко ощутить себя чем-то отдельным, целым и независимым. Человек в таком обществе лишь «нумер», исполнитель высшей воли Благодетеля. Государственная газета, Медицинское и Сексуальное бюро, «верный глаз» Хранителей – все они призваны оберегать «незыблемую твердыню» Единого Государства. И не только это.

Задача такого государства ещё масштабнее: «стеклянным, электрическим, огнедышащим «Интегралом» проинтегрировать бесконечное уравнение Вселенной…благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах – быть может, ещё в диком состоянии свободы. Если они не поймут, что мы несём им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми»1.

Замятин вскрывает сущность Единого Государства, его антигуманность. В этом обществе растоптаны все представления о человеческом достоинстве, так как гражданам Единого Государства внушили мысль, что существующий порядок «идеальной несвободы» и есть наивысшее благо для них. Человек в таком государстве не имеет права на свой голос, на свою индивидуальность. Он лишь средство. Нумера освобождены от сомнений, надломов, мучительных раздумий о смысле человеческой жизни, о смерти, то есть от всего, что делает жизнь достаточно трудной, но и привлекательной, настоящей.

Замятин отстаивает права человеческой личности в тот момент, когда права отдельного человека ущемлены, когда претензия его на внутреннюю самостоятельность и самоценность воспринимаются как нечто недостойное и неприличное, когда проблема «я» решается в пользу «мы». « И вот – две чашки весов! На одной – грамм, на другой – тонна, на одной – «я», на другой - «мы», Единое Государство. Не ясно ли: допускать, что у «я» могут быть какие-то «права» по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, - это совершенно одно и тоже. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты грамм, и почувствовать себя миллионной долей тонны»2.

В этом обществе всё организовано, математизировано, проинтегрировано. Нумера живут по определённому расписанию – Часовой скрижали, которая является «сердцем и пульсом» Единого Государства. «Часовая Скрижаль каждого из нас превращает в стального шестиколёсного героя великой поэмы. Каждое утро, с шестиколёсной точностью, в один и тот же час, в одну и ту же минуту, мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час единомиллионно начинаем работу – единомиллионно кончаем»3. Они видят «неизъяснимое очарование в этой ежедневности, повторяемости, зеркальности». Чтобы соответствовать моральному облику Единого Государства, нужно переступить через себя, свои чувства, «забыть» себя, всё оригинальное и самобытное, что в тебе присутствует.

Главные принципы Единого Государства – стандартность, уравнительность, всесильное «среднеарифметическое». Примером абсолютного счастья для нумеров служит таблица умножения, которая «мудра и вечна».

Счастье в условиях тотальной несвободы

Человек в Едином Государстве подобен цифрам в таблице умножения, поэтому таким же абсурдом для него являются мысли о свободе.

Е. Замятина волнует извечная проблема: счастье и свобода человеческой личности. «Инстинкт свободы издревле органически присущ человеку…», - считает главный герой Д-503. И далее продолжает убеждать в этом: «…древняя легенда о рае…Это ведь о нас, о теперь. Да! Вы вдумайтесь. Тем двум в раю был предоставлен выбор: или счастье без свободы, - или свобода без счастья; третьего не дано. Они, олухи, выбрали свободу – и что же: понятно – потом века тосковали об оковах…»2. Всё сказанное в полной мере отвечает психологии человека, живущего в тоталитарном государстве. Ведь счастье Единого Государства - это «не омрачённые безумием мыслей лица»3.

В романе осуждается насильственное «осчастливливание», «математически безошибочное счастье», которое несёт и навязывает государство. « Человек не принимает мировой гармонии, счастливого муравейника, когда миллионы будут счастливы, отказавшись отличности и свободы»4.

«Стопроцентное счастье» в условиях тотальной несвободы НЕВОЗМОЖНО. Нет этого счастья без свободы потому, что именно свобода раскрепощает человеческую душу, делает человека неподвластным никакому воздействию извне. Свобода означает веру в человека, в самого себя, в свою силу. Вот почему Единое Государство делает всё возможное для того, чтобы нумера жили в этих условиях «идеальной несвободы» - оно боится любого проявления человеческой индивидуальности, против которой все методы бессильны. « Охрана свободы государства» - принцип, служащий обоснованием и оправданием тоталитарного режима, где залогом высшего блага, некой высшей свободы и процветания всех становится несвобода каждого.

Но не все в Государстве согласны с этим, кто-то ощущает неестественность этих утверждений. Одним из таких людей стал Д-503. Именно не БЫЛ, а СТАЛ, размышляя, рассуждая, ведя дневник, который когда-нибудь прочитают существа, живущие в диком состоянии свободы во всей Вселенной.

Сам Д-503 - инженер, строитель «Интеграла», один из математиков Единого Государства. Каждую свободную минуту он делает записи об устройстве Государства, о жизни и мыслях нумеров, и этот дневник - своеобразная исповедь жертвы тоталитарного государства. Он - лишь одно из слагаемых этой безукоризненной системы, и страшная машина приучила нумера к «идеальной несвободе», полной зависимости от высшей воли Благодетеля.

Однако Д-503 хоть и верит в догмы Единого Государства, но смутно ощущает ирреальность существования личности в таком обществе. Недаром он, как математик, всё время задумывается над тайной числа √-1. «Этот иррациональный корень врос в меня, как что-то чужое, инородное страшное, он пожирал меня - его нельзя было осмыслить, обезвредить, потому что он был вне ratio»1.

В душе Д поселяется этот корень – что-то такое, чего не может и не должно быть. « Мне чудилось: сквозь какое-то толстое стекло я вижу бесконечно огромное, и бесконечно малое, скорпионообразное, со спрятанным и всё время чувствуемым минусом жалом: √-1… А может быть, это не что иное, как моя «душа»…»2. Это именно то, над чем не властно Единое Государство.

Под влиянием любви к I-330 у Д образовалась душа, он оказался в «диком перевёрнутом вниз головой мире». «Моя математика – до сих пор единственно прочный и незыблемый остров во всей моей свихнувшейся жизни – тоже оторвалась, поплыла, закружилась»3.

В заново родившейся душе героя происходят странные, новые мучительные процессы, пульсируют собственные мысли: «Мне было ясно: все спасены, но мне спасения уже нет, я не хочу спасения»4.

Д-503 не выносит двойной нагрузки: участие в заговоре МЭФИ и соблюдение гражданской добропорядочности. « Два логических поезда столкнулись, лезли друг на друга, крушили, трещали…»5.

Замятин показывает безнравственность такого общества, где доносы, предательства введены в ранг добродетели. Человек публичен, в его «прозрачной жизни» нет и не может быть тайн. В этом государстве нет понятия о чести, дружбе, родственных узах, так как важнее всего – забота о безопасности Единого государства, о счастье миллионов. Предательство даже самых близких людей – определённый долг, норма их жизни. « Как лампады в древней церкви теплятся лица: они пришли, чтобы совершить подвиг, они пришли, чтобы предать на алтарь Единого Государства своих любимых, друзей – себя»6.

В «Мы» обнажается антиприродность такого общества, в котором понятия «любовь», «смерть» стали ничего не значащими словами.

В антиутопическом мире романа любовь сведена к приятно-полезной функции. Сексуальная жизнь регламентируется розовыми талонами. « Единое Государство повело наступление против другого владыки мира - против Любви. Наконец и эта стихия была тоже побеждена, то есть, организована, математизирована….. всякий из нумеров имеет право – как на сексуальный продукт – на любой нумер»1.

Автор, несмотря на это, убеждает нас, что над любовью не властны никакие законы, в том числе и законы Единого Государства. В нумерах живет потребность не в «розово-талонной», а в настоящей любви, от которой поёт душа, и совершаются головокружительные поступки. Да, она приносит страдания и боль, но это именно то, без чего не может быть счастья. И именно с болью раскрывается сердце Д-503 навстречу любви к I-330. Без неё он не видит своего дальнейшего существования, не ощущает себя по-настоящему счастливым.

Замятин подчёркивает, что деформация личности, искоренение человеческого в человеке начинается с рождения. Рождение детей осуществляется подбором родителей по соответствующим нормам, то есть этот процесс также полностью контролируется государством. Например, желание героини О-90 иметь ребёнка рассматривается как преступление – она на 10 сантиметров ниже Материнской Нормы. Даже дети должны быть одинаковы и равны, а ещё они не должны знать своих родителей.

Общество Единого Государства отказывается от своих корней, от культурных традиций. Но Д-503 нуждается в связи между поколениями, он ощущает в себе связь времён и культур. В нём течёт «капля горячей крови» людей из-за Зелёной Стены. Он посещает Древний дом, делает это не раз, так как это позволяет увидеть себя заново, таким, какого раньше и не мог подозревать в себе – «клокочущим багровым морем огня». Происходит открытие: «…я чувствую себя над всеми, я был я, отдельное, мир, я перестал быть слагаемым, как всегда, и стал единицей»2. Но Единое Государство не терпит никакого рода проявления индивидуальности. Единое Государство – «одно миллионноголовое тело», где «смирение – добродетель, гордыня – порок, «Мы» - от Бога, «я» - от Диавола»2.

Д-503 чувствует себя, но, как считается в Едином Государстве, личное сознание – это только болезнь, от которой излечит только Великая Операция – последнее открытие Государственной Науки. « Центр фантазии – жалкий мозговой узелок…Трёхкратное прижигание этого узелка Х-лучами – и вы излечены от фантазии – навсегда. Вы – совершенны, вы – машиноравны, путь к стопроцентному счастью свободен»3.

Именно машины, а не люди нужны Единому Государству, без эмоций, без чувств, без индивидуальности, думающие только о том, что они счастливы и такими их сделало их великое Государство. Им не нужно ничего, кроме математики и мыслей о величии и мудрости Благодетеля и государства вообще.

Самая драматическая сторона повествования – неистребимая потребность героя в «мы». Д-503 нужно сделать выбор и последовать по пути от «мы» к «я», но он оказался жертвой системы, «сломленным не только физически, но и духовно». Замятин указывает нам один путь, один выход – обретение зрелости. «Взросление для героя – это осознание сложности, иррациональности мира и человека, признание √-1. Это сомнение в безошибочности четырех правил арифметики»1.

«Роман «Мы» - самая моя шуточная и самая серьёзная вещь»2, - так сказал о нём сам Евгений Замятин. И действительно, в «Мы» нет отчаяния. В нём слышится ирония над государством, самоирония. Герои не совсем подавлены машиной Единого государства. Они не утратили способности смеяться даже в самых трудных случаях. Смех – это отголосок древнего мира, ещё одна связь между поколениями.

Смех нельзя подчинить законам Единого Государства. « Я почему-то смутился и, слегка путаясь, стал логически мотивировать свой смех. Совершенно ясно, что это контраст, это непроходимая пропасть между сегодняшним и тогдашним…»3. В этом – надежда на то, что человек ещё жив. Он будет жить, пока будет существовать возможность смеяться даже тогда, когда жизнь становится невыносимой. « Смех – самое страшное оружие: смехом можно убить всё – даже убийство»4.

Искусство в Едином Государстве

В каждом государстве, при любом режиме всё равно не забываются культурные достояния, искусство в принципе. В Едином Государстве роль искусства сводится к общенародному действу. « Поэзия уже не беспардонный соловьиный свист: поэзия – государственная служба, поэзия – полезность»5. Стихия поэзии освобождена от «постылой свободы», приучена и оседлана. Она создаёт «Ежедневные оды Благодетелю», трагедию «Опоздавший на работу», «Цветы служебных приговоров». « Наши поэты уже не витают более в эмпириях – они спустились на землю; они с нами в ногу идут под строгий Марш Музыкального Завода»6.

Государственные поэты – нумера, на долю которых выпал счастливый жребий – увенчать праздник своими стихами. « И загремели над трибунами божественные медные ямбы – о том, безумном, со стеклянными глазами, что стоял там и ждал логического следствия своих безумств»1.

Извечные темы: художник и власть, художник и время, настоящее искусство и на один день, истинный талант и «лакейство», которое так не любил Замятин, – всё это есть в романе «Мы», об этом ведётся разговор. Государственный Поэт для Единого Государства – это тот, кто воспевает мощь и силу «прекрасного нового мира», где «стальное солнце, стальные деревья, стальные люди».

Однако среди Государственных Поэтов есть и безумцы, еретики, которые ради истинного слова идут на смерть. Таков поэт R-13. «Резкие, быстрые – острым топором – хореи. О неслыханном преступлении: о кощунственных стихах, где Благодетель именовался…нет, у меня не поднимается рука повторить»2. После такого выступления закономерный исход – казнь поэта, причём на глазах у миллионов. В этом публичном действе – показ «нечеловеческой мощи Благодетеля», доказательство победы «проклятого большинства» над меньшинством, победы «мы» над «я». Главное утверждение Замятина: без отдельной личности не может быть подлинного искусства, настоящей культуры.

Роман «Мы» показывает сопротивление иррационального и индивидуального в человеке, равно как и насильственное подавление этих проявлений. Сквозной мыслью является положение о том, что « происходит с человеком, когда, поклоняясь идеалу абсолютно целесообразного, со всех сторон разумного бытия, отказывается от свободы, ставит знак равенства между несвободой и счастьем»3.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)