Метафора – один из самых “традиционных” объектов исследования, как лингвистов, так и представителей других, смежных наук – литературоведов, философов и др. Практически все современные теории метафоры опираются на ее классическое определение, данное еще Аристотелем, который видел в метафоре “способ переосмысления значения слова на основании сходства“. Таким образом, уже в античной теории сформировался “взгляд на метафору как на неотъемлемую принадлежность языка, необходимую для коммуникативных, и, следовательно, познавательных целей”. Согласно “Энциклопедии русского языка” (под ред. Ф.П.Филина), метафора – это троп или фигура речи, состоящая в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений, действий или признаков, для характеризации или номинации другого объекта, сходного с данным в каком-либо отношении; метафора предполагает использование слова не по его прямому назначению, вследствие чего происходит преобразование его смысловой структуры. Взаимодействие метафоры с двумя различными классами объектов и их свойствами создает основной признак метафоры – ее двойственность. В семантическую структуру метафоры входят два компонента – ее значение (свойство актуального субъекта метафоры) и образ ее вспомогательного субъекта. Метафора – один из основных приемов познания объектов действительности, их наименования, создания художественных образов и порождения новых значений.
Со времен Аристотеля метафора рассматривается как сокращенное сравнение: то есть это сравнение, из которого исключены предикаты подобия (похож, напоминает и др.) и компаративные союзы (как, как будто, как бы, словно, точно, ровно и др.). Вместе с ними устраняются основания сравнения, его мотивировка, обстоятельства времени и места, а также другие модификаторы. Метафора лаконична, она сокращает речь, в то время как сравнение ее распространяет.
В лингвистической науке проблема метафоры рассматривалась издавна и всегда скорее как стилистическое средство или художественный прием, реже – как средство номинации, еще реже – как способ создания языковой картины мира, возникающей в результате когнитивного манипулирования уже имеющимися в языке значениями с целью создания новых концептов, особенно для тех сфер отражения действительности, которые не даны в непосредственном ощущении.
Функции метафоры
При изучении метафоры постоянно обращалось внимание на две ее функции: с одной стороны, она служит средством обозначения тому, чему нет названия (номинативная функция), с другой – средством создания художественной речи (функция характеризации). Эти функции противопоставлены друг другу в субстантивной метафоре. Вопрос о первичной функции метафоры решается по-разному. В классической поэтике метафора понимается прежде всего как перенос названия с одного вида объектов на другой. Однако есть основания считать исходной для метафоры функцию характеризации. Семантическая двуплановость метафоры затемняет ее предметную отнесенность, мешая осуществить номинативную функцию, то есть указывать на предмет речи. Утвердившись в номинативной роли, метафора утрачивает образность (второй семантический план), то есть исчезает. Семантическая двуплановость может сохраняться только в характеризующей функции. Она же и отличает метафору от метонимии, предназначенной прежде всего для выделения предмета речи. Метонимия обращает внимание на индивидуализирующую черту, позволяя адресату речи идентифицировать объект, выделить его из области наблюдаемого, отличить от других соприсутствующих с ним предметов, метафора же дает сущностную характеристику объекта. Перенос значения слова имеет место и в том случае, когда в языке есть обозначение данной реалии, и в том случае, когда нет особой задачи создания художественного образа. Метафора возникает в силу глубинных особенностей человеческого мышления – возникает не потому, что она нужна, а потому, что без нее невозможно обойтись, она присуща человеческому мышлению и языку как таковая.
Метафоризация значения может либо проходить в пределах одной семантической категории слов, либо сопровождаться переходом из одной категории в другую. Первый тип метафоризации не выходит за рамки конкретно-предметной лексики. К метафоре в этом случае прибегают в поисках имени для некоторого (обычно непоименованного) класса реалий. Перенос в этом случае обычно основывается на сходстве внешнего признака: формы, цвета и пр. Номинативная метафора часто порождает омонимию. Второй тип метафоры состоит в переходе предметного значения в семантическую категорию признаковых слов (заяц – “робкий, пугливый”, дубина – “тупой, бесчувственный”). Такая метафора дает языку синонимию, а также обогащает семантическую структуру слова фигуральными значениями. Метафоризация третьего типа протекает в среде признаковых слов и заключается в сопоставлении субъекту метафоры признаков, свойств и действий, характерных для другого класса объектов или относящихся к другому аспекту данного класса (острое слово, острый ум, острый конфликт). В этом типе метафоризации указано основание для сравнения (признак), но нет прямой отсылки к термину сравнения (классу предметов), имплицируемому прямым значением метафоризуемого слова.
Во всех случаях метафора рано или поздно исчезает. Для указания на предмет речи метафора слишком субъективна; для предиката, содержащего сообщаемое, она слишком туманна и неоднозначна. Естественное место метафора находит в поэтической речи (в широком понимании этого термина), в которой она служит эстетической, а не собственно информативной цели. Попадая в оборот повседневной речи, метафора быстро стирается и на общих правах входит в словарный состав языка. Метафора слишком произвольна, она не может с полной определенностью указывать на предмет речи. Практическая речь убивает метафору. Ее образность плохо согласуется с функциями основных компонентов предложения. Ее неоднозначность несовместима с коммуникативными целями основных речевых актов. Поэтому метафора лучше всего сохраняется в тех единицах языка, которые связаны с художественным заданием - во фразеологизмах, присказках, пословицах, в крылатых фразах и пр.
Типы метафоризации в работах крупных исследователей
С начала 60-х годов проблема метафоры стала волновать специалистов по семантике, логической семантике и науковедению.
В отечественной науке о языке метафора достаточно полно исследована в рамках теории регулярной многозначности. Во многих работах отечественных лингвистов затрагивается проблема типологизации языковой метафоры. Ей посвящены работы таких крупных исследователей языка как В.Г. Гак, А.Н. Шрамм, Г.Н. Скляревская, В.Н. Телия, Н.Д. Арутюнова. Но, несмотря на разработанную типологию метафорических значений, работ, исследующих механизм метафоризации на уровне лексической семантики немного.
Проблема метафоры рассматривается в работе В.Г.Гака «Метафора: универсальное и специфическое» с точки зрения логической формы, национально-культурных ассоциаций, номинативной нужды или избыточности и т.п. В отечественной лингвистике именно В.Г. Гаком была принята одна из наиболее успешных попыток семасиологического описания метафоры. В зарубежной лингвистике такие описания метафоризации предпринимались в 70-е гг. Одна из них – в 1979 г. Аартсом и Калбертом. За основу ими была взята теория композиционной семантики, использующая понятие семантических маркеров. Эта теория теперь более известна как теория маркерного языка.
Идея «корневых» (по Лакову-Джонсону) метафор, т.е. метафор, развивающихся в языке в зависимости от некоторого исходного образа (например, от возможности мыслить спор как войну, отсюда – выиграть/проиграть спор, время – как деньги или как поток, отсюда – тратить время; время течет, иссякло и т.п.), высказывалась в отечественном языкознании в конце 60-х годов. Так, в работах В.Г.Гака, а затем в моделях типа «смысл – текст» это свойство метафоры было использовано для построения парадигматического описания несвободной сочетаемости «по образу и подобию» комбинаций, характерных для имен с предметным значением (ср. терять какой-либо предмет и терять время, терпение, веру, способности и т.п.).
В книге Ю.Д.Апресяна «Лексическая семантика. Синонимические средства языка» приводится список лексический функций, превышающий 50 единиц, которые есть не что иное, как метафорическое переосмысление регулярно выражаемых словообразовательными средствами смыслов – таких, как «начало обычного действия», «конец», «длительность» или «действие само по себе» и др. О том, что абстрактные по значению слова обнаруживают тенденцию к специфическому для данного класса метафорическому распространению (чувства, например, - «текучие» и «горючие» и т.п.), писала Н.Д.Арутюнова. Аналогичный подход к материалу, где прослеживается эта фразеологическая парадигматичность как результат косвенной номинации, в которой выбор метафорического средства для обозначения заданного смысла детерминируется опорным наименованием, разработан в книге В.Н.Телия «Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке».
В статье Е.М.Вольф «Метафора и оценка» рассматривается возможность соотношения оценочных структур с метафорическим процессом. Автор ставит интересную проблему: метафора лишь в своей «вспомогательной» части (в «буквальном» значении) подчинена законам языка, и то регламентируемым картиной мира. Рождение метафоры тесно связано с концептуальной системой носителей языка, с их стандартными представлениями, с системой оценок, которые существуют вне языка и лишь вербализуются в нем. Такая постановка вопроса наводит на мысль о том, что метафора – прежде всего вербализованный прием мышления о мире, а уже вследствие этого – способ пополнения языкового инвентаря.
Концептуальная метафора – это результат такого метафорического процесса, целью которого было создание нового понятия (концепта). Как и все типы метафор, концептуальная также “проходит через стадию образного подобия, переходящего во внутреннюю форму языкового выражения и умирающего в готовом наименовании, как только цель достигнута”. Наибольший интерес представляют собой различия обиходно-бытовой и научной метафор: первая может сохранять образность, а второй образ навязывает «фиктивность». Обиходно-бытовые метафоры служат целям восполнения понятий лакун, особенно – в сфере отображения непредметной действительности.
Интерес к метафоре вызван изменением научной парадигмы гуманитарного знания. В центре внимания оказалась деятельность человека, обеспечивающая ему ориентацию на мир, его практическое освоение, познание и понимание процессов, происходящих во внешнем и внутреннем для него мире. Этот переход на познание «глубинных» связей и отношений в природе оказал влияние и на методы изучения языковых систем. Стали обнаруживаться «глубинные» структуры, скрытые за ними смыслы и закономерности их трансформаций в ходе организации высказывания, где ведущая роль принадлежит не только говорящему, но и адресату, ибо от его понимания зависят условия удачи коммуникативной деятельности.
Причина широкого интереса к метафоре со стороны теории познания, логики, когнитивной психологии и языкознания – это все возрастающая актуальность проблемы понимания. Для исследования феномена понимания метафора – благодатный источник, самой своей природой свидетельствующий о том, как понимается даже непонятное, логически и лингвистически нерегулярное построение. Метафора согласуется с экспрессивно-эмоциональной функцией практической речи. Однако более важен другой ее источник: метафора отвечает способности человека улавливать и создавать сходства между очень разными индивидами и классами объектов. Эта способность играет огромную роль как в практическом, так и в теоретическом мышлении.
Итак, в настоящее время проблема метафоры вышла из ведения риторики, где она изначально бытовала как один из тропов, перешагнула за границы лингвостилистики (где изучалась как средство создания экспрессивной окраски текста) и стала предметом исследования смежной с лингвистикой дисциплин.
Одним из возможных путей наиболее релевантного исследования метафоры стало рассмотрение ее как одного из проявлений когнитивной деятельности человека. «Когнитивные способности человека и усвоенные им модели познания находят непосредственное и регулярное выражение в языке, а, следовательно, языковые структуры являются важным источником сведений о базовых ментальных представлениях» [Скрябцова, 2000. С.8-9]. Когнитивные теории метафоры, в отличие от теории регулярной многозначности, сосредоточивают внимание не на типологии метафоры, а на механизме метафоризации (А.Ричардс, М.Блэк, Ф.Уилрайт, Н.Д. Арутюнова, В.Н.Телия, Е.М.Вольф и др.) и описании метафорических моделей фрагментов реальности (Дж.Лакофф, М.Джонсон, Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, А.П.Чудинов, Н.К.Рябцева).
Основной тезис когнитивной теории метафоры сводится к следующей идее: в основе процессов метафоризации лежат процедуры обработки структур знаний – фреймов и сценариев. Знания, реализующиеся во фреймах и сценариях, представляют собой обобщенный опыт взаимодействия человека с окружающим миром – как с миром объектов, так и с социумом. Особую роль играет опыт непосредственного взаимодействия с материальным миром, отражающийся на языковом уровне, в частности, в виде онтологических метафор.
Как пишет Дж. Лакофф, «метафора позволяет нам понимать довольно абстрактные или по природе своей неструктурированные сущности в терминах более конкретных или, по крайней мере, более структурированных сущностей». Эта идея была отражена в «тезисе об однонаправленности метафорической проекции». Собственно, этот тезис отражает одну из важнейших функций метафоры – когнитивную, или функцию получения нового знания.
Область источника в когнитивной теории метафоры представляет собой обобщение опыта практической жизни человека в мире. Знания в области источника организованы в виде «схем образов» (image schemas) – относительно простых когнитивных структур, постоянно воспроизводящихся в процессе физического взаимодействия человека с действительностью. К схемам образов относятся, например, такие категории, как "вместилище", "путь", "баланс", "верх – низ", "перед – зад", "часть – целое".
Устойчивые соответствия между областью источника и областью цели, фиксированные в языковой и культурной традиции данного общества, получили название «концептуальных метафор». К числу концептуальных метафор европейской культуры относятся, например, метафорические проекции время – это деньги, спор – это война, жизнь – это путешествие и др.
Центральный тезис Лакоффа состоит в том, что «метафоры облегчают процесс мышления, предоставляя нам эмпирические рамки, внутри которых мы можем осваивать новоприобретенные абстрактные концепты. Переплетение метафор, лежащее в основе мыслительной деятельности, формирует когнитивную карту, сеть концептов, организованных таким образом, чтобы укоренить абстрактные концепты в физическом опыте когнитивного агента, в его отношениях с внешним миром».
Во всех своих работах Лакофф подвергает значительной критике классическую теорию метафоры, поскольку последняя рассматривала метафору как явление языка, а не мысли. Кроме того, Лакофф считает классическую теорию несостоятельной, поскольку она исключает метафорические выражения из повседневного употребления. Лакофф дает общепринятое определение метафоры, закрепившееся в рамках классической теории: слово метафора определялось как новое или поэтическое выражение, в котором одно или несколько слов употребляются вне общепринятого значения для того, чтобы выразить подобное понятие. Согласно Лакоффу, метафорические выражения порождает сознание, а не язык. Их источником являются ассоциативные нити, пересекающие концептуальные области. В результате своих исследований Лакофф приходит к новому определению слова “метафора”: слово метафора начинает употребляться в значении пересечения ряда понятийных областей в концептуальной сфере. В данном случае наблюдается значительное отличие обозначающего от обозначаемого и перенесение обозначающего (референта) на другой концепт. Филипп Уилрайт в работе «Метафора и реальность» развивает собственную теорию метафоры на основе анализа этимологии слова “метафора”. Он предложил описывать процесс перемещения при метафоризации как “семантическое движение”, поскольку “движение (phora), включенное в значение этого слова, есть именно семантическое движение – тот происходящий в воображении двойной акт распространения и соединения, который обозначает существо метафорического процесса”. В отличие от Лакоффа, опирающегося на анализ бытовой речевой деятельности, заключения Уилрайта выведены на основе анализа поэтических произведений: “Что действительно важно в метафоре, так это духовная глубина, на которую объекты внешнего мира, реального или вымышленного, перемещаются при помощи холодного жара воображения”. Таким образом, Лакофф дал определение механизму образования подобий и соответствий, характерных для мыслительной деятельности человека во все периоды его развития.
Понятие картины мира
К числу основных категорий лингвокультурологии относится понятие «картина мира» – «целостная совокупность образов действительности в коллективном сознании». Картина мира – одно из фундаментальных понятий, описывающих человеческое бытие. Идея существования национально-специфических языковых картин мира зародилась в немецкой филологии конца XVIII — начала XIX в. (Михаэлис, Гердер, Гумбольдт). В ХХ веке исследование понятия «языковая картина мира» связано с именами Л.Вайсгербера, Э.Сэпира и Б.Уорфа.
Взаимодействуя с миром, у человека складывается определенные представления о нем, формируется некая модель мира, которая в философско-лингвистической литературе именуется картиной мира. Исследователи определяют языковую картину мира как «отражение образа мира в языке», как «упорядоченная совокупность знаний о действительности, сложившаяся в общественном (групповом, индивидуальном) сознании». «Картина мира как глобальный образ мира возникает у человека в ходе всех его контактов с миром». В.В.Красных определяет языковую картину мира как «мир в зеркале языка; вторичный идеальный мир в языковой плоти; совокупность знаний о мире, запечатленных в лексике, фразеологии, грамматике». Ю.Д.Апресян под наивной картиной мира понимает «то представление о мире, которое характерно для среднего носителя языка и основано на донаучных общих понятиях, предоставляемых в его распоряжение языком». Под языковой картиной мира понимается зафиксированная в языке и специфическая для данного языкового коллектива схема восприятия действительности.
В. фон Гумбольдт является одним из первых ученых, кто признал, что язык и мышление неразрывно связаны между собой. В природе языка есть то общее, что объединяет различные языки: «язык - орган, образующий мысль, ему принадлежит ведущая роль в становлении личности, в образовании у нее системы понятий, в присвоении ей накопленного опыта». Таким образом, по В. фон Гумбольдту, на формирование системы понятий и системы ценностей оказывает влияние язык.
Cоставные части картины мира и их природа представляют собой образы и понятия. Образы, с точки зрения психологии, — это картины, сформированные в сознании (pictures formed in the mind), то есть объективно существующее или придуманное психическое образование. Это могут быть зрительные, слуховые, обонятельные, осязательные и вкусовые представления. Образы могут быть четкими и размытыми. Существуют также и другие компоненты картины мира, которые не являются перцептивными (в основном здесь идет речь о научной терминологии). Это логически оформленные общие мысли о классах предметов и явлений. В формальной логике различаются объем и содержание понятия. Под объемом подразумевается «отображенное в сознании множество (класс) предметов, составляющих данное понятие; содержание понятия — это отображенная в сознании совокупность свойств и признаков предметов». У предметных понятий (например, осень) их объем может совпадать с образами.
Картина мира представляет собой сложную систему образов, отражающих действительность в коллективном сознании. Современные представления о языковой картине мира в изложении Ю.Д. Апресяна выглядят следующим образом. «Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир по-разному, через призму своих языков».
Картина мира может быть и индивидуальной, например, модель мира Аристотеля или Шекспира. Если говорить о языковой картине мира, то ее фундаментальной частью являются коллективные представления. Исследователи говорят о различиях между научной (концептуальной) и обыденной (или наивной) картинами мира. Концептуальная (научная) картина мира понимается как «представление о мире, духовная культура этноса в определенный хронологический период». Однако важнейшие аспекты окружающей действительности могут быть выделены в научной и наивной биологии, геометрии, физике и т.д. С точки зрения истины, наивная картина мира ничуть не уступает научной: первая является более гибкой, она построена на практическом знании. Она лучше приспособлена для ежедневной жизни человека. Наивная картина мира диалектична и допускает противоречивые определения вещей.
Понятие языковой картины мира
“Языковая картина мира” – одно из важнейших понятий лингвокультурологии. Отраженные в языковой семантике образы интерпретируют опыт народа, говорящего на данном языке. Любой язык содержит в своих понятиях определенную картину мира и передает ее всем членам языкового сообщества. «В языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка». Языковая картина мира является частью ментальной картины мира, которая может быть разбита на определенные области или представлена в виде аспектов, таких, как, например, ценностная, эмотивная или юмористическая языковые картины мира.
В языковой картине мира диалектически взаимосвязаны объективные и субъективные моменты отражения мира. Изучение языковой картины мира сориентировано на выявление совпадающих, частично совпадающих и несовпадающих культурных концептов. Языковые картины мира различаются в грамматическом и лексическом отношении, при этом грамматическая специфика языкового картирования мира касается только содержательных грамматических категорий и производна от лексической специфики. Особую роль в изучении языковой картины мира играют фразеологические единицы, паремии, прецедентные тексты. Социально-исторические характеристики жизни народа во многом определяют своеобразие языковой избирательной фиксации мира, в свою очередь, зафиксированный в языке способ видения мира оказывает влияние на активное социально-историческое сознание народа и его ежедневное поведение.
Картины мира, рисуемые разными языками, в чем-то между собой похожи, в чем-то различны. Различия между языковыми картинами обнаруживают себя, в первую очередь, в лингвоспецифичных словах, не переводимых на другие языки и заключающих в себе специфические для данного языка концепты. Исследование лингвоспецифичных слов в их взаимосвязи и в межкультурной перспективе позволяет говорить о восстановлении достаточно существенных фрагментов языковой картины мира и конституирующих их идей.
Любой естественный язык отражает определенный способ восприятия мира. Владение языком предполагает владение концептуализацией мира, отраженной в этом языке. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений языка, складывается в некую единую систему взглядов и предписаний, которая в той или иной степени разделяется всеми говорящими. При этом существенно, что представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде. Пользуясь словами, содержащими неявные, "фоновые" смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Напротив того, смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений и составляют их смысловое ядро, могут быть (и нередко бывают) осознанно оспорены носителями языка. Поэтому они не входят в языковую картину мира, общую для всех говорящих на данном языке.
Поскольку конфигурации идей, заключенные в значении слов родного языка, воспринимаются говорящим как нечто само собой разумеющееся, у него возникает иллюзия, что так вообще устроена жизнь. Но при сопоставлении разных языковых картин мира обнаруживаются значительные расхождения между ними, причем иногда весьма нетривиальные. Особый интерес представляют те конфигурации смыслов, которые повторяются в качестве фоновых в целом ряде языковых единиц.
Анализ лексики позволяет выявить целый ряд мотивов, устойчиво повторяющихся в значении лексических единиц и фразеологизмов, и многие из таких "сквозных мотивов" представляются особенно характерными именно для языковой картины мира.
Исследователи о картине мира
В. фон Гумбольдт признавал, что язык и мышление неразрывно связаны между собой, полагая, что «процесс употребления языка обусловлен требованиями, которые предъявляет мышление к языку». Каждый человек имеет субъективный образ некоего предмета, который не совпадает полностью с образом того же предмета у другого человека, и объективироваться это представление может только, прокладывая «себе путь через уста во внешний мир». Слово, таким образом, несет на себе груз субъективных представлений, различия которых находятся в определенных рамках, так как их носители являются членами одного и того же языкового коллектива, обладают определенным национальным характером и сознанием. Таким образом, по В. фон Гумбольдту, на формирование системы понятий и системы ценностей оказывает влияние язык. Эти его функции, а также способы образования понятий с помощью языка, считаются общими для всех языков. В основе различий лежит своеобразие духовного облика народов - носителей языков, но главное несходство языков между собой состоит в форме самого языка, «в способах выражения мыслей и чувств». Под формой языка В. фон Гумбольдт понимает не его структуру, не лексику и грамматику, не правила словообразования и синтаксическую сочетаемость, а то, что идет от корней этого языка, что, вероятно, можно назвать принципом соединения звуковой оболочки со значением.
Как отмечает В.И.Карасик, проблема языковой картины мира относится к фундаментальному вопросу о специфике отражения бытия через язык. Можно выделить два полярных подхода к пониманию этой специфики. Согласно первому из них, между семантическими системами языков нет принципиальной разницы, так как отражение мира базируется на основных логических принципах и категориях, которые являются универсальными для всех народов, а сердцевину языкового отражения мира составляют логические категории (действительность [IMAGE] концептуальная картина мира [IMAGE] языковая картина мира). Согласно второму подходу, разница между семантическими системами языков носит абсолютный характер, так как она предопределена восприятием мира через язык (действительность [IMAGE] языковая картина мира [IMAGE] концептуальная картина мира). Сердцевину языкового отражения мира составляют не логические категории, а категории языкового освоения мира.
Второй подход получил наименование «теории лингвистической относительности» Э.Сэпира и Б.Уорфа. Истоки этой концепции восходят к известному положению В.Гумбольдта, согласно которому «каждый язык описывает вокруг народа круг, из пределов которого можно выйти, только в том случае, если вступаешь в другой круг».
С одной стороны, в языке находят отражение те черты внеязыковой действительности, которые представляются релевантными для носителей культуры; с другой стороны, овладевая языком, носитель языка начинает видеть мир под углом зрения, подсказанным его родным языком, и сживается с концептуализацией мира, характерной для соответствующей культуры. В этом смысле слова, заключающие в себе лингвоспецифичные концепты, одновременно «отражают» и «формируют» образ мышления носителей языка».
Как отмечает А.Зализняк, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и устройства мира, или языковую картину мира. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка, складывается в некую единую систему взглядов, или предписаний (таких как, например: хорошо, если другие люди знают, что человек чувствует), и навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде; человек принимает их на веру, не задумываясь, и часто даже сам не замечая этого. Пользуясь словами, содержащими неявные смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Напротив, те смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений, могут быть предметом спора между разными носителями языка и тем самым не входят в тот общий фонд представлений, который формирует языковую картину мира.
Картина мира понимается многими современными лингвистами как исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека. Картина мира как субъективный образ объективной реальности, не переставая быть образом реальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них. Отмечается, что картина мира имеет двойственную природу как неопредмеченный элемент сознания и жизнедеятельности человека и объективированное в виде опредмеченных образований, "следов", оставляемых человеком в процессе жизнедеятельности.
Комментарии