Жанр антиутопия в литературе

Жанр антиутопии получил особое место в литературе ХХ – нач. ХХI вв. в зарубежной и отечественной литературе.

Антиутопия же (от греч. «anti» - против и «utopos» - места, которого нет) - это произведение (обычно эпического рода), в котором изображается социальная и техногенная катастрофа, крах общественных идей, разрушений иллюзий и идеалов.

Впервые термин антиутопоия (англ. dystopia, anti-utopia) был введён английским философом и экономистом Джоном Стюартом Миллом в 1868 году.

В ходе исследования, мною было проработано огромное количество литературы. Выявлены характерные признаки жанра антиутопии.

Таким образом, в отличие от утопии, то есть идеального общества, антиутопии проливают свет на эпоху, в которой они появились, отражают ее страхи и надежды, ставят человека перед нравственным выбором.

Главной целью антиутопического настроения, является:

• подрыв основы оптимистического взгляда на будущее;
• доказать невозможность и кошмарность каких бы то ни было утопий.

Для антиутопии характерно:

• проекция на воображаемое общество именно тех черт, которые вызывают наибольшее неприятие в обществе современном;
• расположение антиутопического мира на расстоянии – в пространстве или во времени;
• описание характерных для антиутопического общества негативных черт таким образом, чтобы возникло ощущение кошмара.

В антиутопии, главная мечта – это выжить, возродиться, вернуть свой мир, приняв таким, каков он есть. Ведь антиутопия – это изображение «будущего без будущего», мертвого механизированного общества, где человеку отведена роль простой единицы.

В 1980-1990-е гг. в современной русской антиутопии сформировались такие ее жанровые разновидности: сатирическая антиутопия, детективная антиутопия, антиутопия-«катастрофа».

Страх составляет внутреннюю атмосферу антиутопии. Общество боится. Пытается скрыться от действительности, от мира, в котором они живут. Подобная ситуация была в повести Петрушевской «Новые робинзоны», когда семья убегает в лес, скрываясь от царящего тоталитарного режима.

Для антиутопий характерен мотив предостережения. Автор пытается предостеречь общество от того ужаса, который преследует героев антиутопии.

В антиутопии всегда развёрнутый сюжет, который строится на конфликте идей, получающих конкретное воплощение в характерах героев.

Все эти признаки характерны для антиутопий в современной русской литературе.

Исследуя антиутопию, я прочитала следующие произведения, относящиеся к данному жанру: повесть «Невозвращенец» А.Кабакова, сказка «Кролики и удавы» Ф.Искандера, рассказ «Новые робинзоны» Л.Петрушевской.

Повесть А.Кабакова «Невозврвщенец», написанная в 1989г., рисует Москву ближайших десятилетий. Цель повести прогнозировать дальнейшее развитие в стране, будто бы вставшей на путь военной диктатуры. Кабаков предсказал распад казавшегося нерушимым Советского Союза и межнациональные распри, разгул преступности и многое другое.

В рассказе «Новые робинзоны» Л.Петрушевской рисуется картина бегства от бесчеловечной цивилизации, в которой они живут. Жестокость, голод, бессмысленность существования – все это становится бегством от такой реальности.

В сказке Ф.Искандера «Кролики и удавы» с помощи аллегории показывается тоталитарное государство. Жизнь героев антиутопии – это постоянный страх. Его испытывают кролики перед Королём, удавами, которые тоже находятся в этом состоянии перед Великим Питоном. Читая эту сатирическую антиутопию, невольно вспоминаешь слова Салтыкова-Щедрина: «Жил – боялся, и умирал – боялся».

Идеи социализма, спроецированные в будущее, давали неожиданную и довольно безрадостную картину. Произведения такого плана получили название «антиутопии», в противовес утопическим произведениям прошлого.

Антиутопия – изображение возможного будущего, которое страшит писателя, заставляет его тревожиться за судьбу человечества, за душу отдельного человека.

В антиутопии изображено насилие человека над историей, которую упрощают, укрощают, стараясь её выпрямить «ради худосочного жизненного идеала».

Одной из лучших антиутопий, написанных на русском языке, стал роман Евгения Замятина «Мы». Этот роман создавался в 1920 году в холодном полуразрушенном Петрограде. Автору удалось за семьдесят лет до падения коммунистического режима сделать правильные выводы о «великом блефе», воплощенном в идеалах марксизма-ленинизма.

В зарубежной литературе к наиболее известным антиутопиям относятся «О дивный новый мир» О.Хаксли, «Скотный двор» и «1984» Дж. Оруэлла.

Жанр антиутопии – один из самых популярных в современной литературе. Наибольшей известностью пользуется повесть Александра Кабакова «Невозвращенец», написанная в 1989 году .

В получивших в ХХ веке распространение антиутопиях, или, скорее, так называемых дистопиях («Мы» Замятина, «О дивный новый мир» О.Хаксли, «1984» Оруэлла), будущее изображено с позиций индивидуализма и социального пессимизма, как неизбежное торжество научно-тотализированного «ада». Сатанинской выступает сама государственная машина, аппарат управления, система, в которой сконцентрировано все зло. Антиутопия же обычно направлена на развенчивание утопических тенденций.

Антиутопические романы имитируют жизнь в ее наиболее драматических и трагических изломах. Поэтому их успех огромен. К тому же, антиутопию и критиковать то не за что: ведь автор ничего и не предлагает.

В антиутопических произведениях начала века явственно слышна нота тревоги за бытие современного человека. Это видно на примере антиутопии «Земля» В. Брюсова . Жанр антиутопии стал новым художественным средством, чему способствовала свойственная жанру описательность. Благодаря этому изображаемое становилось конкретным и содержательным, что помогало понять современное состояние мира.

h2Утопия и антиутопия как литературные жанры

Для того чтобы возникла антиутопия, должна существовать утопия – грандиозный проект будущего, воплощение самой смелой и лучезарной мечты человечества о «золотом веке». Антиутопия, в последние годы определяет одно из направлений в мировой фантастической литературе. Утопия и антиутопия становятся часто неразлучными спутниками, как добро – зло, жизнь – смерть.

Утопия ( от греч. «оu» – не и «topos» – место, букв. «нигде не находящееся») – жанр эпоса, произведение, художественный мир которого проникнут несбыточными мечтами, вымышленная картина идеального жизненного устройства.

Утопия, как литературный жанр, предполагает развернутое описание общественной, государственной и частной жизни воображаемой страны, которая отличается идеальным политическим укладом и всеобщей социальной справедливостью.

В русской литературе идею утопического социализма наиболее полно отразил Н. Г. Чернышевский в романе «Что делать?» Спроектированное им общество будущего основано на социалистических принципах свободы, труда, равенства.

Утопией принято называть несбыточные, идеальные модели будущего. Самыми известными создателями утопических теорий являются Томас Мор, автор книги «Утопия» (произведение, давшее название жанру), Т. Кампанелла «Город Солнца», Платон «Республика», Уильям Моррис «Вести ниоткуда». В их произведениях нашли выражение мечты о «золотом веке».

В отличие от утопии, то есть идеального общества, антиутопии проливают свет на эпоху, в которой они появились, отражают ее страхи и надежды, ставят человека перед нравственным выбором. Граница между утопией и антиутопией оказывается границей между разумом и безумием.

Антиутопия же (от греч. «anti» - против и «utopos» - места, которого нет) - это произведение (обычно эпического рода), в котором изображается социальная и техногенная катастрофа, крах общественных идей, разрушений иллюзий и идеалов.

Впервые термин антиутопоия (англ. dystopia, anti-utopia) был введён английским философом и экономистом Джоном Стюартом Миллом в 1868 году.

Расцвет антиутопии приходится на ХХ век. Связано это как с расцветом в первые десятилетия ХХ века утопического сознания, так и с приходящимися на это же время попытками воплощения, с привидением в движение тех социальных механизмов, благодаря которым массовое духовное порабощение на основе реалий ХХ века возникли антиутопические социальные модели в произведениях таких очень разных писателей, как Дж.Оруэлл («1984», «Скотный двор»), О.Хаксли («О дивный новый мир»), Р.Бредбери (451* по Фаренгейту»). Их антиутопические произведения являются как бы сигналом, предупреждением о возможном скором закате цивилизации. Романы антиутопистов во многом схожи: каждый автор говорит о потере нравственности и о бездуховности современного поколения, каждый мир антиутопистов это лишь голые инстинкты и «эмоциональная инженерия».

Антиутопии разнообразны, не похожи друг на друга, растянулись от Аристофана до Уэллса.

В антиутопии, главная мечта – это выжить, возродиться, вернуть свой мир, приняв таким, каков он есть, «...речь идет о выживании в такие времена,…» (2). Ведь антиутопия – это изображение «будущего без будущего», мертвого механизированного общества, где человеку отведена роль простой единицы.

Антиутопию как жанр определяет спор с утопией, причем не обязательно спорить с конкретным автором, с конкретной утопией. Аллегорические антиутопии же, в несколько иной форме опровергают или пародируют конкретные утопии, возникшие во внетекстовой реальности. Антиутопия спорит с целым жанром, всегда стараясь облечь свои аргументы в занимательную форму. Можно говорить об исконной жанровой направленности антиутопии против жанра утопии как такового. Это подтверждают и детективные антиутопии, популярные в последнее время («Французская Советская Социалистическая Республика» А.Гладилина).

Исторический процесс в антиутопии делится на два отрезка – до осуществления идеала и после. Между ними – катастрофа, революция или другой разрыв преемственности. Отсюда особый тип хронотопа в антиутопии: локализация событий во времени и пространстве.

Антиутопия изображает общество, в котором утопический вирус всеобщности приобрел характер эпидемии, выкосившей все человеческое и давшей метастазы в виде тоталитарного режима.

Литературные антиутопии былых времен были столь же нереальны, как и сами утопии.

В 1980-1990-е гг. в современной русской антиутопии сформировались такие ее жанровые разновидности:

• сатирическая антиутопия – «Николай Николаевич» и «Маскировка» (обе – 1980) Ю.Алешковского, «Кролики и удавы» (1982) Ф.Искандера, «Москва 2042» (1987) В.Войнович;
• детективная антиутопия – «Французская Советская Социалистическая Республика» (1987) А.Гладилина; «Завтра в России» (1989) Э.Тополя;
• антиутопия-«катастрофа» - «Лаз» (1991) В.Маканина, «Пирамида» (1994) Л.Леонова; «Новые робинзоны» Л.Петрушевской, «Невозвращенец» (1989) А.Кабакова и др.

В основе сюжетов антиутопических романов, как правило, лежит конфликт между «естественной» личностью, не сумевшей приспособиться к «прекрасному новому миру».

Структурный стержень антиутопии – псевдокарнавал. Основа псевдокарнавала – абсолютный страх. Смысл страха в антиутопическом тексте заключается в создании особой атмосферы, того, что принято называть «антиутопическим миром». Как следует из природы карнавальной среды, страх соседствует с благоговением перед властными проявлениями с восхищением ими. Благоговение становится источником почтительного страха, сам же страх стремится к иррациональному истолкованию.

Вместе с тем страх является лишь одним плюсом псевдокарнавала. Он становится синонимом элемента «псевдо» в этом слове, означающая ложность, мнимость. Настоящий карнавал также вполне может происходить в антиутопическом произведении. Он – важнейший образ жизни и управления государством. Ведь антиутопии пишутся для того, чтобы показать, как ведется управление государством, и как при этом живут обычные, «простые» люди.

В антиутопии, люди суть машины, созданные для того, чтобы выполнить определенную работу и умереть (Ф.Искандер «Кролики и удавы»). И если ты останешься частью системы, с тобой все будет в порядке. Но если ты начнешь действовать самостоятельно, другие люди перестают на тебя реагировать.

В основе антиутопии – пародия на жанр утопии либо на утопическую идею. Однако открытия, сделанные в классических произведениях, - образ псевдокарнавала, история рукописи как сюжетная рамка, мотивы страха и преступной, кровавой власти, неисполнение героем просьбы возлюбленной власти и вследствие этого – разрыв – все это «заштамповывается», составляя определенный метажанровый каркас. Отныне он будет повторяться, становясь как бы обязательным, и преодоление этой обязательности станет новаторством следующего порядка. То, что на сегодня представляется обязательными признаками жанра, завтра уже окажется лишь определенным, пройденным этапом его развития.

Герой антиутопии всегда эксцентричен. Именно таким предстаёт перед нами герой антиутопии Л.Петрушевской «Новые робинзоны» - «И отец начал лихорадочные действия, он копал огород, захватив и соседний участок, для чего перекопал столбы и перенёс изгородь несуществующих соседей…» .

Герой живет по законам аттракциона. Аттракцион – это излюбленное проявление власти.

Собственно, в эксцентричности и «аттракционности» антиутопического героя нет ничего удивительного: ведь карнавал и есть торжество эксцентричности. Участники карнавала одновременно и зрители, и актеры, отсюда и аттракционность. Таким образом, аттракцион как сюжетный прием антиутопии вполне ограничен другим уровням жанровой структуры.

«Антиутопия смотрится в утопию с горькой насмешкой. Утопия же не смотрит в ее сторону, вообще не смотрит, ибо она видит только себя и увлечена только собой. Она же не замечает, как сама становится антиутопией, ибо опровержение утопии новой утопией же, «клин клином» - один из наиболее распространенных структурных приёмов. Отсюда – матрёшечная композиция антиутопии» (3). Очень часто в антиутопии встречается рамочное, «матрешечное» устройство повествования, когда само повествование оказывается рассказом о другом повествовании, текст становится рассказом о другом тексте. Это характерно для таких произведений, как «Мы» Е.Замятина, «Приглашение на казнь» В.Набокова, «1984» Дж.Оруэлла, «Любимов» Абрама Терца, «Зияющие высоты» А.Зиновьева, «Москва 2042» В.Войновича, «Невозвращенец» и «Сочинитель» А.Кабакова.

Ритуализация жизни – ещё одна структурная особенность антиутопии. Именно эта особенность встречается в произведении Е.Замятина «Мы», когда нумера носят одинаковую одежду, получают розовые талоны и едят одинаковую пищу. А в антиутопии «Кролики и удавы» Ф.Искандера «Дело в том, что, появляясь среди удавов, Великий Питон произносил боевой гимн, который все удавы в знак верности должны были выслушать, приподняв голову». Общество, реализовавшее утопию, ритуализовано. Там, где царит ритуал, невозможно хаотичное движение личности. Напротив, ее движение запрограммировано.

Антиутопия принципиально ориентирована на занимательность, развитие острых, захватывающих коллизий. В антиутопии человек непременно ощущает себя в сложнейшем, иронико-трагическом взаимодействии с установленным ритуализованным общественным порядком.

В сравнении с научной фантастикой антиутопия рассказывает о куда более реальных и легче угадываемых вещах. Научная фантастика скорее ориентируется на поиск иных миров, моделирование иной реальности, иной «действительности». Мир антиутопии более узнаваем и легче предсказуем. Антиутопии используют фантастику с целью дескридитации мира, выявления его нелогичности, абсурдности, враждебности человеку.

Это не означает, что антиутопия значительно расходится с фантастикой. Она активно использует фантастику как приём, расходясь с нею как с жанром.

Пространство антиутопии всегда ограничено. Это жильё героя, на которое он в обществе воплощенной утопии теряет право. Реальное в антиутопии – пространство надличностное, государственное, принадлежащее социуму, власти, которое может быть замкнутым, расположенным вертикально, создающим конфликт верха и низа. «Отец же рыл там погреб и чуть ли не подземную землянку с печью,…» («Новые робинзоны» Л.Петрушевская.).

Страх составляет внутреннюю атмосферу антиутопии. «Идем, - жена дёргала меня за руку. – Идем, ты же знаешь, я боюсь толпы!» (А.Кабаков «Невозвращенец»). Но нельзя бесконечно долго бояться. Человек тянется к удовольствию. Он находит его либо в патологическом унижении перед властью, либо в изуверском насилии над отведенной для этого частью общества, что производит еще более страшное впечатление на всех остальных. Происходит конденсация садомазохистских тенденций в социуме. Взаимонаправленные садизм, мазохизм структурируют репрессивный псевдокарнавал, а карнавальное внимание к телесному ведет к гипертрофии садомазохистских тенденций, что обуславливает повышенное внимание в антиутопиях к теме смерти: то появляются сцены казни, то распятия, то умерщвление плоти. Например, в антиутопии Ф.Искандера «Кролики и удавы» «Смысл казни - самопоедание удава…» .

Для повествования в антиутопии весьма продуктивным оказывается мотив «ожившего творчества». События, описываемые в рукописи героя, становятся «сверхреальностью» для произведения в целом. Акт творчества возвышает героя-рассказчика над остальными персонажами. Обращение к словесному творчеству – не просто сюжетно-композиционный ход. Рукопись проявляется как подсознание героя, более того, как подсознание общества, в котором живет герой. Так замятинский нумер D-503 пишет дневник. Так же в антиутопии А.Кабакова «Невозвращенец» главный герой пишет дневник. И в одном, и в другом дневнике описывается все то, что испытывает общество и то, что происходит вокруг героя.

Рукопись, которую пишет герой, можно рассматривать как донос на все общество. Дело в том, что рукопись героя лишь условно предназначена для саморефлексии. В действительности же, она имеет своей целью предупредить, известить, обратить внимание, проинформировать, словом, донести до читателя информацию о возможной эволюции современного общественного устройства. Подобная повествовательная структура позволяет полнее и психологически глубже обрисовать образ автора «внутренней рукописи», который, как правило, оказывается одним из главных (если не самым главным) героев самого произведения в целом.

Для антиутопий характерен мотив предостережения. Автор пытается предостеречь общество от того ужаса, который преследует героев антиутопии.

Антиутопии связаны с реальной жизнью, они показывают, что выходит из утопических идей, если их претворять в жизнь, поэтому антиутопии всегда строятся на остром конфликте, подсказанном жизнью, имеют драматический, напряженный сюжет, яркие характеры героев.

Сюжетный конфликт возникает там, где герой отказывается испытывать наслаждение в собственном унижении властью. Так произошло с замятинским I-330, так происходит затем с Уинстоном, героем Оруэлла в «1984», а в продолжении и с «новыми робинзонами» Петрушевской, которые убегают в лес от царящего тоталитарного режима, главный герой А.Кабакова прихватив с собой жену, сбегает в будущее от «компетентных органов», которые стараются контролировать его каждый шаг.

Антиутопия более свободна в использовании художественных средств, она обращается к научной фантастике, сатирическим приёмам, аллюзиям, реминисценциям. В антиутопии всегда развёрнутый сюжет, который строится на конфликте идей, получающих конкретное воплощение в характерах героев.

Характерным явлением для антиутопии является квазиноменация. Суть её в том, что явления, предметы, процессы, люди получают новые имена. Например, у замятинских героев не было имен, были нумера (D-503), у Ф.Искандера вместо имен были прозвища (Возжаждавший, Задумавшийся, Удав-Пустынник и др.)

Жанр антиутопии дал много примеров пародирования сакрального. Видимо, некая сатирическая «подоснова» жанра, его разоблачительная направленность способствует накоплению и выражению пародийных элементов. Так, в «Любимове» А.Терца пародируется евангельский мотив превращения воды в вино: Леня Тихомиров превращает в водку обычную речную воду.

Итак, утопия и антиутопия довольно активно развиваются в литературе русского зарубежья. Мы видим преобладание одних и тех же жанровых признаков – при всех различиях между стилевыми манерами. Антиутопия отличается от утопии своей жанровой ориентированностью на личность, на ее особенности, чаяния и беды, словом, антропоцентричностью. Личность в антиутопии всегда ощущает сопротивление среды. Социальная среда и личность – вот главный конфликт антиутопии.

Антиутопия, есть одна из форм реакции против социалистических идей и социализма как общественной системы.

Вряд ли можно считать случайным то обстоятельство, что повествователем в антиутопии зачастую оказывается характерный, «типичный» представитель современного антиутопического поколения. Предчувствие усложненности мира, страшная догадка о несводимости философского представления о мире к догматам «единственно верной» идеологии становится главным побудительным мотивом для его бунта, и не имеет значения, должен герой сознавать это или нет.

Писатели – антиутописты ставили перед собой задачу показать механизм и последствия тоталитарного режима, моральное разрушение личности в результате манипулирования человеческим сознанием.

Именно разрушение личности произошло в повести Кабакова «Невозвращенец», когда главным героем начали манипулировать «компетентные органы».