Культура  ->  Литература  | Автор: Носырева Г.А. | Добавлено: 2015-03-02

Топология романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита"

Роман М.Булгакова относится к произведениям повышенной концептуальной сложности со скрытой информацией текста. В качестве средств его реализации наиболее значимы текстообразующие категории. К их числу относится и пространственно-временная соотнесённость двух пластов повествования: реального и фантастического. Частью фантастического пласта является текст Нового Завета, который служит источником «фоновой информации», по определению Н.Молотаевой, в двух хронотопах произведения – Ершалаимском и Московском. Это и составляет главную проблему нашего исследования.

Работы многих авторов посвящены рассмотрению внутритекстовых задач этого произведения. Ю.М.Лотман в своей работе «Внутри мыслящих миров» интересно рассмотрел хронотоп дома и антидома, Н.В.Молотаева в работе «Подтекст в романе М.Булгакова» подчеркнула, что действия обоих хронотопов разворачиваются во время Пасхи, выявив при этом, что московские похождения Воланда во время Страстной седмицы зеркально-симметричны евангельским событиям этого периода. «Фантастическая структура художественного пространства Москвы в «Мастере и Маргарите» связана с распространением законов сцены на внесценическое пространство», - пишет Л.Фиалкова в своей статье «Москва в произведениях М.Булгакова и А.Белого». Саму идею театра она проводит с неуклонной последовательностью: «Художественное пространство «Мастера и Маргариты» (речь идёт о московских главах) строится в соответствии с законами сцены, хорошо известными Булгакову-драматургу… Художественное мышление Булгакова структурно театрально; театр – важнейшая из «опор» модели мира писателя». В своей работе «Роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита» А.Вулис интересно рассматривает систему персонажей и зеркальную симметрию пространств через жанровое своеобразие: «Мастер» исходного замысла обладает признаками плутовского романа, которые придавали «готическому» элементу условный, бутафорский оттенок. Низкий «штиль» плутовского романа позже вступит в противоречие с высоким «штилем» христианской притчи и преобразит мелкого беса, плута в импозантного сатану… Фигура Ивана указывает на глубинные проекции плутовского канона. О причастности Ивана Бездомного к жанру пикарески свидетельствует его псевдоним. Плутовской роман отразил в своё время развитие бродяжничества, «бездомности». Булгаков усматривает в своём герое бездомность как духовную бесприютность…» Б.М.Гаспаров относит роман Булгакова к роману-мифу, а Э.Е Безносов – к роману-мистерии, и оба соотносят жанр с изображением художественного пространства и времени.

Ведущая роль в построении художественного пространства и времени в романе принадлежит образу города. «Давно уже замечено исследователями, - пишет в своей работе Э.Е. Безносов, - что город в произведениях Булгакова, сохраняя в себе все приметы реального места, носит в то же время черты Вечного города… А всё, что происходит в Вечном городе, естественно, причастно вечности, т.е. мистериально. Итак, перед нами роман-мистерия, в которой всё мыслится как событие священной истории». Вначале рассмотрим, что представляли собой Москва и Ершалаим в начале своего становления. Древний Ершалаим - это Иерусалим, который, как и Москва, возник вокруг некой центральной опоры. План древнего Иерусалима времён прокуратора Понтия Пилата – неправильный многоугольник возле Елеонской горы, окружённый неприступной стеной. В 1538году в Москве вокруг Кремля воздвигли стены Китай-города, вокруг них стены Белого города, представляющие собой земляные крепостные стены с окружностью в 15 километров, с сотней глухих башен, с пушками по периметру. Следы этого укрепления сохранились в современном Александровском саду. Китай-город получил в дальнейшем название Садового кольца, а Белый город – Бульварного кольца. Оба города строились свободно, хаотично, без плана, в соответствии с рельефом местности. И Иерусалим и Москва представляют собой лабиринты: первый – догматический лабиринт логики вокруг великой глыбы иудейского храма с чешуйчато-драконовой крышей, рядом колоннада мрачного дворца Ирода, страшная Антониева башня, крылатые боги над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, золотые статуи в римском духе, висячие мосты, крепости, площади, шумные, грязные базары и узкие, ломаные переулки Нижнего города. Второй лабиринт – аскетический лабиринт духа возле православного замка (кремля). А вокруг Александровский сад, Тверская, Спиридоновка, Никитские ворота, Садовая, набережная Москвы-реки, Остоженка и, конечно, Патриаршии пруды. Помимо лабиринтов в романе можно увидеть и точные геометрические фигуры, например, треугольник Воланда, квадраты прудов и домов, круг Садового кольца. И одновременно мы увидим вскоре, что круг разорван, а в квадратах окон преломляется солнце, т.е. организуется своеобразная «геометрия лома в хрустальных пространствах романа о вечном» (Г.Стальная).

Чтобы увидеть, что же предшествует слиянию двух городов в один Вечный город, рассмотрим ряд важных смысловых (зеркальных) перекличек. Во-первых, Ершалаим для автора – это «мёртвый город», город злобы и греха, предательств и убийств, Содом накануне падения, как и Москва с её нравственным падением: взятки, доносы, ложь, квартирные махинации, прелюбодеяния. Во-вторых, на уровне мелких деталей прочитывается евангельский подтекст: в двух садах – Гефсиманском и Александровском происходят две важные встречи. В Александровском саду Азазелло находит Маргариту; в Гефсиманском саду Иешуа начинает свой путь на крест, там же Иуда получает заслуженную кару. «Рифмуется» балкон прокуратора во Дворце Ирода Великого и балкон клиники ирода Стравинского под Москвой. Перекликаются в романе и два единственных водоёма – Патриарший и Соломонов пруд. Первый, на берегу которого литераторы умирают от жажды, не имеет ни капли влаги, а второй полон крови. «Не водой из Соломонова пруда напою я тогда Ершалаим! Нет, не водою! – восклицает Пилат, - … а кровью». Вскоре Берлиоз потеряет голову на трамвайной линии, т.к. Аннушка прольёт здесь подсолнечное масло, а розовое масло является причиной «адской» головной боли П.Пилата. Нестерпимая, «адская», «дьявольская» жара стоит над этими городами. Сравним с ветхозаветным: «Ибо вот придёт День, пылающий как печь». Может быть, отсюда и самый первый эпитет романа: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката…» Все эти переклички усиливают мотивы конца, смерти, суда и страданий. В-третьих, один и тот же знак беды стоит над Москвой и Ершалаимом – круглая луна весеннего полнолуния, одна и та же туча предвещает грозу в душном небе, и так же с запада наползает на праздничную столицу чёрная мгла Средиземного моря: «Настала полутьма, и молнии бороздили чёрное небо. Из него вдруг брызнуло огнём… Тьма закрыла Ершалаим» (сцена смерти Иешуа). В главе «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа» гибель Ершалаима изображена ещё более явственно: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты.., базары, переулки. Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете. Всё пожрала тьма… Она навалилась своим брюхом на Лысый Череп.., на храм и залила Нижний город. Она вливалась в окошки и гнала с кривых улиц людей… Лишь только дымное чёрное варево распарывал огонь, из кромешной тьмы взлетала вверх великая глыба храма со сверкающим чешуйчатым покровом. Но он угасал во мгновение, и храм погружался в тёмную бездну… И это сопровождалось грохотом катастрофы».

Кстати, в романе Воланда чаще всего называют Князем тьмы. Даже «конь Воланда – только глыба мрака, а грива этого коня – туча». Именно сливаясь с тьмой, он обретает истинное обличие, что позволяет исследователю Н.П. Утехину трактовать образ шире, считать его воплощением самой животворящей силы жизни, некой изначальной субстанцией её, изначального Хаоса, произведшего Зло и Добро. Может быть поэтому, тьма, наряду с расколотым солнцем, зноем и грозой – повторяющиеся мотивы в пейзажах Москвы и Ершалаима, символы мировой катастрофы, апокалипсиса.

Гибель Москвы обозначена в романе так: «Чёрная туча отрезала солнце над Москвой»; «Тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Всё пропало, как будто этого не было на свете». Так Москва и Ершалаим сливаются в один Вечный город, в котором происходит судный день второго пришествия.

Обратим внимание, что все основные московские сцены происходят на линии Садового кольца, имеющего на топографической карте Москвы форму круга, оберега вокруг Кремля. Но ворвавшийся в Москву Воланд разрывает круг пополам, образуя исполинскую подкову Садового кольца – след разрушенной защиты, упёршийся в реку. Причем профессор Я.Лурье заметил, что «дьяволово копыто так лягнуло по Москве, что подковой как раз пришлось по храму Спасителя». Предполагаем, что именно поэтому первоначальными вариантами романа были «Подкова иностранца», «Консультант с копытом», «Копыто инженера». Можно предположить также, что Воланд подарил Маргарите бриллиантовую подкову не только на счастье, но и как знак своего копыта.

Воланд, по определению Бездомного, иностранец, немец, нечистая сила, идущая с запада, поэтому логично предположить его появление в Москве именно с западной стороны Садового кольца. Некогда мощные крепостные стены Садового кольца рассыпались, а город, лишённый стен, открыт всем врагам, в том числе и врагу рода человеческого. Итак, сатана появляется в Москве с запада, у Козьего болота, ставшего прудом, из которого нельзя напиться. В послереволюционной Москве конца 20-х годов в центре не было ни одной действующей церкви: на Соборной площади в Кремле был уничтожен весь «пятисоборный круг» - Успенский собор, Благовещенский, Архангельский, Вознесения Господня и Чуда архангела Михаила. Погиб и главный храм Чудова Монастыря. Поэтому само название Патриаршии звучало горькой усмешкой. «Своё имя пруды получили от Патриаршей слободы, которая находилась здесь в средние века и называлась Козьей, по местному болоту. Патриаршия Козья в семантике булгаковского романа читается как богочертовское место», - считает Я.Лурье. Для этого надо помнить, что коза по инфернальной символике была животным сатаны. У сказочной Бабы-Яги тоже одна нога была костяная, вторая – козляная, т.е. копыто.

Пронаблюдав за движением некоторых героев романа, мы заметили, что они движутся по этой воображаемой подкове – линии зла – не имея возможности свернуть. Так Иуда идёт от дворца Каифы к убийцам в Гефсиманском саду точно так же только вспять движению арестованного Иешуа во дворец Каифы; и хотя оба идут в противоположные стороны, но к одному – к гибели. По этой подкове убегает из Москвы Римский. Недалеко от неё был расположен домик Мастера. Полёт Маргариты над ночной землёй – тоже полёт туда и обратно. Она летит к реке, совершает омовение перед балом Сатаны. Иван движется по «замкнутому кругу» только по маршруту нечистой силы: от

Патриарших к берегу Москвы-реки, где он принял «крещение», как в реке Иордан, и обратно, к дому творчества Грибоедова, «аду». Рассмотрев карту Москвы 19-20 века, можно добавить, что весь скорбный путь Иванушки был отмечен закрытыми, обезглавленными церквами: Воскресенской у Патриарших, Большого Воскресения и Ильи Пророка в Обыденном переулке. Дом Пашкова, на каменной террасе которого предположительно Воланд прощался с Москвой (спиной к Кремлю), стоит на этой же тропе зла.

Отметим также постоянные места обитания нечистой силы. Это «нехорошая» квартирка №50 в доме 302 – бис по Садовой (бис - чёрт по-украински), в ней появится и зала для сатанинского бала. Квартирка находится в двух шагах от Варьете, расположенном в сквере на бывшей Триумфальной площади. Это была главная парадная площадь столицы, на которую через Триумфальную арку («Царские ворота») в Москву въезжали цари. В романе настала очередь царя преисподней, который въехал в столицу через незримую Триумфальную арку. Всё это вместе образует в романе причудливый чертог тьмы, своеобразный сгусток зла в одной точке.

Квартира у Булгакова как локус «нехорошего» места – антидом, хаос, принявший вид дома. (М.Ю.Лотман). Приведём примеры: квартира №50 – место инфернальных явлений со свитой Воланда, проникшей сюда через зеркало; она всегда была «нехорошей», т.к. в ней исчезали люди. 4

В квартире дома № 13, куда Иван Бездомный вбежал в погоне за Воландом, он натолкнулся на «голую гражданку» «в адском освещении углей, тлеющих в колонке», т.е. хаос проник внутрь священного пространства – дома. А окна квартир вечернего города, как зеркало, отражают странный зловещий свет солнца, которое дробится в стёклах. Воланд остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стёклах «изломанное солнце, глаз Воланда горел так же, как одно из таких окон». Сопоставление с глазом Воланда раскрывает зловещий смысл этих пылающих окон, сближая их блеск с отсветом от горящих углей. Светящиеся окна становятся признаком антимира. По принципу зеркального отражения, резиденция Воланда в доме 302-бис по Садовой соответствует резиденции Пилата, приехавшего на Пасху в Ершалаим, т.е. в начале линии зла находится тайный дворец сатаны и дворец Ирода. Ершалаимская Лысая гора по закону дьявольской иронии обернулась в Москве ворнкой от храма Спасителя, так московской Голгофой стала могильная ямина, а над Москвой нависла карающая мгла. Мистическая тьма, идущая со стороны Средиземного моря, накрывает своим фиолетовым чревом Москву, которая сливается в вечности с Ершалаимом в один Вавилон греха: «Через всё небо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс громовой удар».

Итак, инкарнация (воплощение) Ершалаима на московской карте прослеживается у Булгакова следующим образом: к скорбному пути (вдоль некрополей всех мастеров, погибших в схватке с дьяволом) прибавится ещё резиденция Пилата, приехавшего на Пасху в Ершалаим. В Москве это резиденция Воланда по Садовой. Таким образом, это не только тайный дворец сатаны, но и дворец Ирода, стоящий в начале линии зла. Дворец Каифы, где велось следствие по делу Иешуа, - учреждение, где шло энергичное следствие по делу воландовой шайки. А также Драмлит, МАССОЛИТ с рестораном, магазин Торгсина – это адреса подземного Гадеса, точки ада, из которых, в конце концов, вырвется огонь.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)